Из Багдада в Стамбул

Глава 8 В ЭДИРНЕ

Адрианополь, который турки называют Эдирне, – самый крупный после Константинополя город Османской империи. Здесь находилась резиденция султанов от Мурада I до Мехмеда II, завоевавшего в 1453 году Константинополь и перенесшего туда свою столицу. Но и позже здесь любили жить султаны, из которых больше всех известен Мехмед IV.

Из сорока мечетей города самая знаменитая Селимие, построенная Селимом II. Она больше Айя-Софии в Константинополе и обязана своим рождением известному архитектору Синану. Как оазис в пустыне, лежит она среди деревянных построек, чьи разукрашенные стены едва выступают из уличной грязи. Импозантный купол ее изнутри поддерживают гигантские сваи, а снаружи окружают четыре минарета, с балконами для муэдзинов. Снаружи идет два ряда галерей, сделанных из ценных разновидностей мрамора, с 25 окошками. Во время праздника рамадана здесь загораются 12 тысяч светильников.

Мы ехали со стороны Кыркларели и давно видели перед собой огоньки минаретов Селимие. Издали Адрианополь являл собой восхитительный вид, когда же мы оказались на его улицах, он предстал пред нами обычным восточным городом – вблизи краски его померкли я впечатления от увиденного издали забылись. Гулям, которого мы разыскивали, жил вблизи Уч Шерефели, мечети Мурада I. По ее двору, мощенному красивым мрамором, мы с грохотом проскакали. Двадцать четыре из семидесяти колонн, поддерживающих купола, были построены на сокровища иоаннитов, добытых при захвате Смирны.

Мы нырнули в густо населенный переулок и остановились перед высокой стеной с наглухо запертыми воротами. Эта стена была фасадом дома, который должен был нас гостеприимно принять.

У ворот имелось круглое окошко на уровне головы, в котором по стуку Ислы показалось бородатое лицо.

– Ты меня еще помнишь, Малем? – спросил юный стамбулец. – Открывай!

– Машалла! Аллах акбар! – запричитал тот. – Это ты, господин? Заходи скорее!

Ворота распахнулись, и мы оказались в довольно большом дворе, окруженном кольцевыми галереями. Все говорило об изрядном богатстве, в том числе и количество слуг.

– Где господин? – обратился Исла к человеку, приветствовавшему его с глубоким почтением.

Как я позже узнал, то был управляющий.

– В своем кабинете за книгами.

– Отведи людей в селамлык и проследи, чтобы их обслужили. Не забудь о лошадях.

Он взял Якуба Афара под руку и повел в кабинет хозяина. Нас же проводили в довольно большую комнату. Передняя часть образовывала нечто вроде веранды, другие же стены были покрашены в голубой цвет с золотом.

Невзирая на пыль, осевшую на нашу одежду, нас усадили на обитые зеленой тканью диваны; каждый получил кальян и по чашечке кофе, которые подавались не на подносиках, а на серебряных треножниках каждая. Все это еще раз убедило нас в том, что хозяева – больше, чем просто обеспеченные люди. Едва мы отпили по глотку, как появились Афара и Исла с хозяином. Он был высок, статен, с седой бородой, похожей на бороду Мехмеда Эмина. Весь его вид заставил нас непроизвольно подняться с диванов.

– Салам алейкум! – приветствовал он нас и поднял руки, как для молитвы. – Добро пожаловать в мой дом и считайте его своим!

Он подошел к каждому и пожал ему руку, потом с обоими своими родственниками присел рядом с нами. Ему тоже принесли кофе и трубку. Мы были представлены ему Ислйй. Он долго рассматривал меня, потом снова пожал руку и держал ее в своей с минуту.

– Ты, наверное, не догадываешься, что я тебя знаю, эфенди, – произнес он. – Исла мне много о тебе рассказывал. Он тебя очень любит, и мое сердце ты тоже покорил, хотя мы и не виделись.

– Господин, твои слова наполняют мою душу легкостью, – ответил я. – Мы сейчас не в пустыне и не на равнинах с бедуинами, и потому не всегда наверняка знаешь, что тебя хорошо примут.

– Да, добрые обычаи наших предков теряются из года в год, особенно в городах. А пустыня – место, где рождается дух взаимопомощи, Аллах посадил там ветвь любви к ближнему. В городе чужестранец чувствует себя обездоленнее, чем в Сахаре, где подчас нет крыши над головой. Ты ведь был в Сахаре, как я узнал, разве я говорю неправду?

– Аллах везде, где человек несет в душе веру, Я жил в городах с миллионами жителей и я жил в пустыне, где каждое жилище удалено от другого на многие мили, но нигде я не опасался остаться один, ибо знал, что рука Господа ведет меня.

– Эфенди, хоть ты и христианин, но достоин того, чтобы принять ислам, вера Пророка – и твоя вера. Исла сообщил мне, что вы приехали, чтобы уберечь меня от больших потерь. Давай обсудим это!

– Подробнее он тебе ничего не рассказывал?

– Нет, не успел, мне нужно было выйти к вам.

– Тогда скажи мне, живет ли в твоем доме один чужеземец?

– Да, здесь живет достойный человек из Коньи, которого сегодня нет в Адрианополе. Он уехал в Хаджи Бергас.

– Из Коньи? Как он себя называет?

– Абд эль-Миратта – вот как его зовут. Он посетил усыпальницу знаменитого святого Миратты, совершил обет молчания; поэтому он называет себя слугой Миратты.

– Почему он у тебя живет?

– Я сам его пригласил. Он собирается сооружать в Пруссе большой базар и хочет сделать здесь необходимые покупки.

– А кто-нибудь другой у тебя живет?

– Нет.

– Когда он возвращается?

– Сегодня вечером.

– Так что сегодня мы его возьмем!

– Аллах керим! Как ты это мыслишь? Да это святой человек, избранный Аллахом! За что вы будете его арестовывать?

– Он лжец и еще кое-что похуже. Он притворился, что примерный служитель Аллаха, и, чтобы втереться тебе в доверие, надел маску истого мусульманина. Именно он изгнал Зеницу, жену Ислы, с ее родины. Пусть Исла сам тебе расскажет!

Гулям пришел в ужас, а Исла стал рассказывать. Когда он закончил, старый торговец все еще не хотел верить, что он вел дела с преступником. Неужели можно так искусно притворяться?

– Вы его только увидите и поговорите – и сразу же поймете, что заблуждаетесь.

– Нам совсем не надо с ним говорить, – бросил Оско, – нам нужно только увидеть его, ибо я его знаю и Исла его знает.

– Вам не надо ни видеть его, ни говорить с ним, – добавил я. – Я уверен, что это и есть Баруд эль- Амасат, называвший себя в Константинополе Абрахим-Маму ром.

– Но мой гость может оказаться настоящим Абд эль Мираттой.

Больше говорить было не о чем. По доброму патриархальному обычаю мы получили по комнате и чистому платью, которое надели, приняв ванну. Потом мы собрались на ужин, соответствовавший достатку дома. С нетерпением ждали мы вечера, коротая время разговорами и шахматами. Выходить было нежелательно, потому как я подозревал, что Баруд эль-Амасат только притворился уехавшим в Хаджи Бергас. Наверняка у него имелся сообщник в городе, где находиться было важнее, чем в маленьком местечке, в котором ему нечего было делать.

Наконец стемнело, и все мы собрались в комнате Ислы. Гулям сообщил нам, что собирается ужинать с другом в селамлыке, и мы решили ошарашить гостя, вернее, это сделают Оско и Исла, а мы будем рядом следить, чтобы он не сбежал.

Прошло еще два часа, прежде чем мы услышали топот копыт во дворе, а еще через пятнадцать минут слуга сообщил, что гость и хозяин уселись ужинать. Мы стали спускаться.

Ворота были заперты, а слуга получил указание никого не выпускать. Мы тихо подошли к селамлыку, ярко освещенному лампами, и встали по обе стороны пилонов. Мы слышали каждое слово сидевших в