слово «организация»?
Ее огромные ярко-голубые глаза вдруг превратились в щелочки.
— А ты никогда не слышал о сотрудничестве, Джек?
— Я же тебе говорил, Клэнси. Держись. Сейчас начнется.
— Что ты имеешь в виду? — строго спросил Джек.
— А то, Джек, что тебе все безразлично. Ты всегда был такой. Считал, что все должны делать так, как хочешь ты. Потому что ты всегда прав, не так ли, Джек? Ты всегда знаешь, что лучше для каждого. Дорогая малютка Мери, такой милый ребенок, но немного упрямая, и ее надо направлять. Что поделаешь — ведь я желаю ей только хорошего и знаю, что для нее будет лучше.
— Ты слышишь, Клэнси? Ты понял? Она ударила его прямо под дых. Глянь на своего Джека. Бедный мальчик. «Умирает, даже не вздохнув».
Клэнси потеребил нижнюю губу, а потом начал ободряюще жестикулировать руками, стараясь добиться, чтобы Джек заговорил. Такими движениями выталкивают обратно на ринг боксера, который от полученного удара упал на колени.
Джек посмотрел на раскрасневшуюся от гнева Мери, на ее глаза, полные еле сдерживаемых слез.
— Мы сейчас не играем в игрушки, не строим плот, чтобы поплыть вниз по реке, ведь так, Мери? Мы даже разговариваем не о том, что происходит сейчас. Мы снова и снова возвращаемся к тому, как я уехал из Колтрейн-Хауса и почему. Я прав?
— Возможно. Ты хочешь об этом поговорить? Про оба раза, что ты от меня сбежал? — Пожав плечами, она посмотрела на стеклянные двери, выходящие в сад, где снаружи стоял человек и счищал с рам облупившуюся краску. Он помахал ей, и Мери, вздохнув, улыбнулась и помахала ему в ответ. — Что до меня, Джек, мне бы хотелось поговорить не только о том, почему ты уезжал из Колтрейн-Хауса. Ты пытался изменить то, что происходило здесь при жизни твоего отца, и не смог. Я знаю, какие это тебе доставляло муки. Но теперь ты вернулся и наконец-то стал хозяином Колтрейна. Ради всего святого, неужели ты в этом сомневаешься? Ты отвечаешь за все, включая меня.
— Ну уж ты-то больше, чем кто-либо другой, должна была знать, почему я не мог остаться. Неужели ты не поняла, что так было лучше для тебя?
— Для меня? Вот как? — Мери сжала на коленях кулаки. Ее лицо окаменело. — А тебе никогда не приходило в голову спросить меня, что я считала лучшим для себя? Ты хотя бы раз спросил, чего хочу я? Что я чувствовала, когда ты меня бросил? В конце концов, я твоя жена. Я могла бы поехать вместе с тобой в Америку.
— Тебе было только семнадцать…
— Но я была человеком! Не твоей сестрой и не твоим другом. Я была человеком и твоей женой!
— И женщиной, — заметил Джек, вдруг почувствовав, что встал на очень тонкий лед и может провалиться.
— Да, женщиной, — машинально повторила Мери. — Значит, мне следовало остаться здесь, Джек? У меня не было выбора, ты мне его не оставил. Женщинам не разрешается вдруг сорваться с места и уехать куда глаза глядят. Например, в какие-нибудь экзотические страны…
— Филадельфию вряд ли можно назвать экзотическим местом, Мери, — прервал ее Джек, пытаясь улыбнуться. Но улыбки не получилось.
— Любое место — экзотика по сравнению с Колтрейн-Хаусом, особенно если предположить, что Август мог в любой момент нарушить данное им слово и вновь появиться со своей шайкой. Везде безопаснее, даже если там рыщут дикие индейцы… и не перебивай меня, чтобы уверить, будто Уолтер — не дикий индеец, ты прекрасно понимаешь, что я имела в виду.
Джек все же сделал попытку прервать Мери, но она не дала ему это сделать.
— Черт возьми, Джек, я осталась здесь из-за тебя. Кому-то надо было остаться. Я не слонялась, не искала приключений. А ты глубоко запрятал свою боль, Джек. Ты лелеял в душе свои прошлые страдания, и, возможно, они помогли тебе выжить и преуспеть. Но ты забыл о мечтах, об обещаниях. Ты ни разу не вспомнил обо мне, вот разве о том, что я видела тебя в минуту унижения, в момент твоего поражения. А такой, какая я сейчас, ты меня не воспринимаешь. Для тебя я все еще ребенок, обуза. Не знаю, смогу ли я тебя когда-нибудь простить за это.
— И это все, Мери? — Джек встал и, обогнув круглый стол, сел на диван рядом с ней. — Давай все расставим по местам и больше никогда к этому не будем возвращаться. Выскажись начистоту — все, что ты хотела мне сказать все эти пять лет, — накричи на меня, если хочешь. А хочешь — поговорим о том последнем дне, дне нашей так называемой свадьбы? — Мысленно он молился, чтобы она отказалась. Потому что не был готов рассказать ей все, сомневаясь, что вообще когда-нибудь будет готов.
— Не думаю. — Мери покачала головой. — И… и как я уже сказала, я понимаю, почему тебе пришлось уехать. Я могла бы тебя просто убить за то, что ты не возвращался так долго, но я понимаю, почему тебе надо было уехать. Правда. Только…
Джек вздохнул с облегчением: ему дарована отсрочка.
— Мне кажется, я начинаю понимать, Мери. Все дело в том, что я ждал, что здесь все останется прежним. Минус Август, конечно. — Джек попытался улыбнуться, чтобы рассеять гнетущую атмосферу. — Я доверял Генри Шерлоку, я доверял Киппу и его матери. Я доверял Клуни и Клэнси, Максвеллам, Алоизиусу. Я верил, что они позаботятся о тебе и не дадут тебя в обиду. И… ты заслуживаешь того, чтобы я сейчас признался — я всегда следил за делами Колтрейн-Хауса издалека. Хочешь — верь, хочешь — нет.
— Правда? — Мери нервно сжимала и разжимала на коленях кулаки. — И как же?
Джек взял ее руки в свои и сжал ей пальцы. Сейчас он скажет ей не всю, но хотя бы часть правды.
— Ладно. Я не собирался тебе этого говорить, но мне хочется, чтобы я тебе снова понравился, ну хотя бы чуть-чуть. Ты ведь читала бухгалтерские книги, Мери. Мне Шерлок сказал. Ты помнишь фамилии Ньюбери и Голд?
Она кивнула, неожиданно заинтересовавшись.
— У них наши закладные. Ньюбери — торговец углем, а мистер Голд — ростовщик из Лондона. А что?
— Потому что Ньюбери — это я, Мери, а Уолтер — Голд. Я говорил тебе, что мы с Уолтером деловые партнеры. На самом деле он владеет половиной городского дома в Лондоне и небольшой частью Колтрейн- Хауса. Это джентльменское соглашение, Мери. Уолтер получает проценты со всего, что принадлежит мне, а я — проценты с того, что принадлежит ему.
— Я не понимаю. То есть я понимаю, что вы деловые партнеры, а остальное — нет. Как вы можете быть Ньюбери и Голдом?
Джек, улыбнулся, начиная понемногу расслабляться.
— На самом деле не мы Ньюбери и Голд, а два джентльмена с этими именами, но деньги, которые они так быстро смогли одолжить моему нуждающемуся в средствах отцу, принадлежали мне и Уолтеру. Благодаря Уолтеру, который получал деньги через Ньюбери и Голда, а также благодаря себе я получил возможность следить за всеми финансовыми операциями Колтрейн-Хауса уже спустя три месяца после моего знакомства с Уолтером. Неужели ты думала, что я позволю увести Колтрейн-Хаус у нас из-под носа? Что я лишу тебя твоего единственного дома?
Над их головами вдруг зажглась люстра, вся до единой свечечки, но в дневном свете этого не было видно. Однако радость привидений была несколько преждевременной.
— Я этому не верю. — Мери побледнела и так крепко сжала пальцы Джека, что он даже поморщился. — Ты владелец закладных на свое собственное имущество? Я работала день и ночь без продыху с тех пор, как умер Август, чтобы расплатиться… с тобой?
Похоже, он поспешил с правдой, подумал Джек.
— Черт возьми, ты права, Мери. И что же дальше?
— Это вовсе не смешно, Джек. Полагаю, сейчас ты мне признаешься, что этот ужасный Макдугал тоже ты? — сказала она, пытаясь вырвать руки, но Джек был не настолько глуп, чтобы позволить ей это — наброситься с кулаками. Зная, что следующие его слова могут смягчить ее гнев, он быстро произнес:
— Нет, это не я, Мери. К сожалению.
Он видел, как ее гнев постепенно проходит.
— А Генри об этом знает? То есть что вы с Уолтером настоящие владельцы закладных? Он будет рад
