— Привет, пап, — непринужденно начала Жасмин. — Я звоню вот по какому поводу: наверняка ты знаешь, что я сейчас на Балтийском море. — Господи, зачем она ему об этом говорит? Скорее всего, он ничего не знает. Даже если мать что-то рассказала ему, он уже давно забыл. — Может быть, ты помнишь мою бывшую подругу Николь Тиллер? Ее отец как-то оставлял у тебя свою машину…
— Я знаю.
— И он так и не выкупил ее. Помнишь, что ты однажды сказал мне? Что Тиллеры — обманщики. Такие, как они, живут только в долг. И в один прекрасный день все взлетит на воздух. И тогда придет конец и драгоценностям, и яхтам.
— И что из этого? — пробормотал отец.
— Что ты тогда конкретно имел в виду, папа?
— Да я уже точно и не помню.
— Тиллеры занимаются сейчас сооружениями для ремонта железнодорожных путей. Ты что-то об этом знаешь?
— Нет. — Она слышала, как отец сопел в трубку. — Это все?
Жасмин стиснула зубы.
— Да, папа. Извини за беспокойство. Мне сейчас нужно уходить. И еще раз передавай привет маме. Пока.
Он что-то еще говорил, прежде чем Жасмин отключилась и бросила мобильник на кровать. С чего это вдруг она подумала, что отец проявит интерес к ее делам?
Кроме того, ей уже нужно было начинать переодеваться к ужину в Пеерхагене. Она остановилась на брючном костюме с коротким пиджаком терракотового цвета, который, будучи на несколько тонов темнее, удачно оттенял цвет ее волос. Под костюм она надела светло-голубой боди и сережки-подвески с кристаллами цвета небесной синевы от Сваровски, которые, казалось, сигнализировали, что она свободна и готова закрутить роман. Даже если мужчины и были слепы ко всем изощрениям моды, они все равно безоговорочно реагировали на многообещающую складку между грудями, со свойственной им пошлостью сравнивая ее с ягодицами, а свисающие серьги ассоциировались бы у них с удлиненными мочками первобытных народов Африки.
Когда Жасмин спускалась вниз по лестнице, холл гостиницы «Хус Ахтерн Бум», погрузившийся в дымчатые сумерки, казался пустым и мрачным. Она прошла мимо регистрационного стола и заглянула в полуоткрытую дверь кабинета.
Там никого не было. Экран монитора был погашен. Она вошла и сделала несколько движений мышкой — на экране появилось изображение.
— Я могу вам помочь? — спросил чей-то мрачный голос у нее за спиной.
Улыбаясь, Жасмин обернулась.
— Вообще-то, я хотела спросить, когда вы закрываете гостиницу. Я имею в виду, закрываетесь ли вы на ночь или я должна брать ключ с собой?
— Ночной портье впустит вас.
— Большое спасибо. — Жасмин прошмыгнула мимо женщины в блузке со складками и длинной юбке, попрощалась и вышла на улицу.
В топе из шелкового светло-зеленого крепа и джинсах с пришитыми ракушками Николь была похожа на хиппи-романтика. На запястье у нее красовались часы Louis Vuitton, а на пальце — кольцо от Niessing с бриллиантом.
— Шикарно выглядишь, — сказала Николь, встретив её в дверях. — Пребывание в Берлине пошло тебе на пользу.
— Дай же ей сначала войти, — заметила Адельтрауд, выходя из кухни и протягивая гостье руку. — Знаете, Жасмин, вы подвергли Николь настоящему стрессу. Она целый час выбирала одежду. И это всего лишь для обычного ужина в кругу семьи! Я еще раз убедилась в том, что женщина наряжается не для мужчины, а всего лишь для завистливого блеска в глазах другой женщины. Когда кто-то из нас узнает, что сумочка, при взгляде на которую мы решили, что ее купили на пляже в Марокко, на самом деле оказалась от Bottega Veneta, тогда держись!
Жасмин засмеялась. Свою сумочку она купила в Kaufhaus des Westens [9], но, глядя на Николь, она не могла не признать, что подруга, как всегда, выглядела моднее.
— Ну, проходи же, — сказала Николь. — Мы все ждем тебя.
Жасмин почувствовала, что у нее подкашиваются ноги.
Но она переборола себя и старалась идти ровно и уверенно. Ей так и не удалось рассмотреть комнату. Она видела только свет, косо падающий через окно, и силуэт Северина. Он стоял у барной стойки и смешивал аперитивы.
Солнце отсвечивалось в кубике льда, который из серебряных щипцов упал в красно-коричневый напиток. И больше она уже ничего не замечала — только его овальное, гладкое, как у ребенка, лицо, темно-русые волосы, легкую снисходительную улыбку, глаза, полные недоверия ко всему на свете, и привычную медлительность. Жасмин почувствовала нежное прикосновение мужских рук и услышала сдержанный голос, проникающий в подсознание.
— Жасмин!
Северин сжал ее руки, и ей показалось, что она готова отдаться ему на месте.
— Жасмин, я рад снова увидеть тебя. Ты хорошо выглядишь. Как всегда, прилежная и успешная. У тебя все в порядке? Я слышал, что ты живешь в Берлине.
— Привет, Северин, — сказала Жасмин и попыталась высвободить свои руки. Помутнение прошло, пелена с глаз спала, и она пришла в себя. — Прошу прощения, что я так неожиданно ворвалась к вам. И так некстати… Я не знала, что вы готовитесь к свадьбе.
— Ничего страшного. Совсем наоборот. Ты ведь останешься на свадьбу? И пока ты здесь, твое присутствие у нас обязательно. Хочешь чего-то выпить?
Жасмин не успела открыть рот, как к ней подбежала Николь.
— Мартини, верно? Белый.
Северин кивнул и с готовностью повернулся к бару. Жасмин наконец осмотрелась.
— Очень красиво! — сказала она. — Прекрасная комната, как, впрочем, и весь дом.
Адельтрауд улыбнулась и вышла из комнаты, чтобы позаботиться об ужине. Жасмин взяла мартини из рук Северина.
Потом он вернулся к журнальному столику и взял свой бокал с виски.
— Жасмин, за тебя, — нежно произнес он. — За нашу давнюю и, будем надеяться, вновь вернувшуюся к нам подругу.
— За вашу свадьбу, — ответила Жасмин и подняла бокал.
Она сделала небольшой глоток и улыбнулась.
Николь посмотрела на часы.
— Скажи, чтобы твой отец спускался. Кстати, Фальк еще не пришел. Но он всегда приходит в последний момент, — добавила она, усмехнувшись.
Ни с того ни сего в животе Жасмин забурчало. Она растерялась, потому что эти сердитые звуки казались слишком неуместными для столь возвышенного момента, когда она снова встретила любовь всей своей жизни. В подобных стрессовых ситуациях ни один нормальный человек не испытывает чувства голода. Она должна была с головой окунуться в воспоминания, не слыша того, что говорил ей Северин, и не замечая ничего вокруг. Но она прислушивалась к его проникновенному голосу и видела, как он положил руку на плечо Николь, руку, которую так хорошо еще помнило ее тело. Он поцеловал свою невесту, и та, ответив на его поцелуй, украдкой посмотрела на Жасмин. Это было похоже на игру. Казалось, что их отношения в любой момент могут дать трещину.
Когда она в последний раз видела Северина, он был голый. Николь тоже. Это случилось жарким июньским вечером. Ничего не подозревая, Жасмин постучала в дверь Николь и сразу же вошла в комнату.
— Разве ты не можешь подождать, пока тебе не разрешат войти? — завопила тогда подруга.
— Какая же ты свинья! — прошептала Жасмин.
— Спокойствие! — закричал Северин. В тот же миг Жасмин завизжала, как базарная торговка. Ей и до
