покачал головой. Фальк снял пиджак и прикрыл лицо мертвого Северина.
Наконец Жасмин решила покинуть зал. Она взяла Роню за руку и почувствовала, какая она холодная. Сделав пару шагов вперед, Жасмин обернулась и увидела, как Фальк склонился над телом брата.
— Давай, кто первым добежит до морского моста, — предложила она Роне и помчалась к воротам, которые отделяли территорию гостиницы от пляжа. Так как она должна была еще закрыть ворота, было очевидно, что Роня окажется первой.
— Я первая, я первая!
Они медленно шли по мосту.
— А Северин поправится? — тихо спросила Роня.
— Боюсь, что все слишком плохо, — ответила Жасмин.
Роня кивнула.
— Он умрет?
Жасмин обхватила девочку рукой и прижала к себе.
— Но почему? — спросила Роня.
Жасмин заметила, что она вся дрожит.
— Роня, я не знаю. Никто не может точно сказать, почему людям приходится умирать. Это знает только Бог. Но он никогда не предупреждает людей об их смерти.
— Но это несправедливо.
— Ты только подумай: Северин умер в лучший момент своей жизни. Некоторые люди живут долго, у них есть много времени, чтобы стать несчастными. А Северин был счастлив. Его душа точно попадет в рай.
— Рая нет. Пасхальный заяц и младенец Христос, который дарит подарки, — все это выдумки, — угрюмо произнесла Роня.
Жасмин уселась вместе с Роней на одну из скамеек. Под ними тихо плескалась вода, ударяясь о столбы моста.
— Роня, послушай, — сказала она. — Есть хорошая ложь, с помощью которой взрослые стараются объяснить детям разные вещи. Ты права, пасхальный заяц не приносит яйца на Пасху, а младенец Христос не разносит подарки. Это делают родители по его поручению. Но что касается рая, тут совсем другое дело. Никто не знает, куда отправляется человек, когда умирает. Тело в любом случае остается здесь, его хоронят на кладбище. А вот душа… Она куда-то улетает. Представь, что ты умерла.
— Это как будто я заснула и никогда больше уже не проснусь, да? Но если ты спишь, то узнаешь об этом после того, как просыпаешься. Как же мне узнать, что я умерла, если я не проснусь? — Роня смотрела на нее широко открытыми глазами.
— Именно поэтому люди и верят, что после смерти их душа покидает землю и отправляется в рай. Вот там мы и узнаем, что мертвы.
— Понятно.
Они еще долго сидели на мосту Хайлигендамма и думали, как это быть мертвым.
Жасмин видела, как по ту сторону огромной лужайки пришла машина «скорой помощи». Потом приехал похоронный автомобиль. Все больше и больше гостей появлялось на дорожках, тянувшихся вдоль пляжа и вокруг террасы. Вскоре оба автомобиля уехали.
Как только сотрудники обслуживающей фирмы пришли и себя и стали приглашать гостей в ресторан, Жасмин решила, что им с Роней тоже пора возвращаться. Между «Гранд-отелем» и зданием «Курхаус» стояли Адельтрауд, Гюнтер и Фальк. Немного в стороне от них с носовым платком в руках стояла Николь и ее мать. Карл Хайнц Тиллер задумчиво прохаживался рядом с ними. Лаура, казалось, никого не замечала. Возле нее стоял молодой человек, которого Жасмин узнала не сразу. Это был Ахим Хансен, жених из Красной ратуши, старый друг Фалька и Северина времен техно-вечеринок. Этот тесный круг дополняли две сестры Адельтрауд.
— Папа! — закричала Роня и, бросив Жасмин, подбежала к отцу.
Фальк, не в силах даже улыбнуться, все-таки прижал дочь к себе. Гюнтер Розеншток был очень бледный, но держался молодцом. Адельтрауд с покрасневшими от слез глазами тихонько всхлипывала. Она пожала Жасмин руку и с первого взгляда на внучку поняла, что Роне ничего не нужно объяснять.
— «Мерцательная аритмия» — так говорит врач, — коротко объяснила Адельтрауд. — Хроническая болезнь сердца, ничего нельзя было сделать.
Жасмин выразила Гюнтеру свои соболезнования. Костлявая рука Розенштока-старшего показалась ей ледяной.
В знак благодарности он слегка кивнул ей, и Жасмин подошла к Фальку. Его реакция была неожиданной: не успела она подать ему руку, как он вздрогнул и чуть не отпрянул в сторону. Жасмин испугалась.
— Мне очень жаль, — сказала она.
Фальк явно избегал смотреть на нее и едва прикоснулся к протянутой руке. Жасмин решила покинуть этот узкий семейный круг, понимая, что здесь, рядом с ними, ей не место.
Северин, любовь ее жизни, был мертв. Из-за разрыва с ним она выбрала себе такую странную профессию. Наверное, она должна была почувствовать удовлетворение, оттого что он не достался Николь, и безутешное отчаяние в связи с его смертью. Но Жасмин ничего не чувствовала, кроме спокойствия. В ней не было ни обиды, ни злобы, ни ревности, ни зависти.
Если человек именно так ощущает свободу, то это просто приятно. Некрасиво, но приятно. Стоя на лужайке под низким серым небом, вдыхая полной грудью свежий морской воздух, она думала о том, что так, наверное, чувствует себя человек, которого только что выпустили из тюрьмы. Он находится в незнакомом месте и не знает, куда ему идти, но его переполняет радость от сознания, что он свободен в своем выборе.
Свадебное пиршество превратилось в поминки, которые для Фалька были просто невыносимы. Между тем кто-то успел позаботиться, чтобы из длинного стола с местами для молодых и их родителей сделали круглый стол, и теперь семья не выделялась среди приглашенных на свадьбу гостей. Когда Фальк, его родители, Николь с отцом и матерью, Ахим, Лаура, Роня, обе тетушки вошли в ресторан, то все уже сидели на своих местах. Им подали выпивку и закуску — заливного цыпленка с абрикосовым соусом и салат из цикория. Атмосфера, конечно, была удручающей, так как у всех перед глазами еще стояла разыгравшаяся трагедия. Но если посмотреть на это по-другому, жизнь безудержно двигалась вперед, и люди с трудом могли сохранять мрачный вид, зная, что их ожидает отличный ужин и изысканные вина.
Когда подали суп-пюре из редиса и лососевых клецок, галицких речных раков в панцире с томатным соусом и молодым горошком, Гюнтер Розеншток взял себя в руки и произнес речь. Дрожащим голосом глава семейства сказал, что праздник, самый лучший, который только может представить себе отец, превратился в траур. Он благодарен всем присутствующим за то, что они пришли. Он испытывает удовлетворение, оттого что здесь собрались друзья и близкие, которые могут проститься с Северином. Потом он добавил, что Северин был надеждой всей его жизни, и быстро поклонился Николь. Глядя на несостоявшуюся невестку, Гюнтер Розеншток сказал, что она действительно многое потеряла, но по-прежнему будет считаться членом их семьи. Николь в первый раз за сегодняшний день расплакалась.
Фальк воспринимал все, что происходило вокруг, как какой-то абсурд.
Официанты принесли новые блюда — это был целиком жаренный окунь из озера Мюриц со средиземноморскими овощами и картофелем, политым оливково-тимьянным соусом, свиная вырезка, приготовленная в темном пиве, и кольраби в масле.
Фальк сидел как на иголках; казалось, что он больше не в силах терпеть это застолье. Но он все же оставался на своем месте между Адельтрауд и Николь, ловко пользуясь приборами и избегая взглядов Жасмин. Он все время думал о том, что Северин, возможно, не умер бы сегодня, если бы вчера на мальчишнике Фальк был рядом с ним.
— Одним словом, это было скучно, — рассказывал ему Ахим, который перед десертом вышел на террасу, чтобы покурить. Стряхивая пепел на пол, он заметил: — Мы уже не школьники, которых пара проституток доводит до экстаза. Как-то все неуместно и несвоевременно. И кому такая идея взбрела в голову?
— Николь. Ей очень хотелось устроить девичник с мужским стриптизом.
— Мы тоже старались изо всех сил, чтобы Северин поддался соблазну, — продолжал Ахим. — Надо отдать должное девушке из торта, хотя у нее и не получилось ничего. Знаешь, мне показалось, что Северин неважно себя чувствовал, но потом он отошел к бару и хорошенько с нами напился.
