Один раз, когда Кончита начала метаться по постели, Керри стала напевать песню, которую знала с детства. Ее голос был не из лучших, слезы перехватывали горло, но Кончита прислушалась, затихла.
— Может, поспишь немного? — спросил Бретт, заметив ее бледность.
Она покачала головой:
— Не могу. Ведь ты тоже не можешь.
Пришел рассвет, а Кончита все цеплялась за жизнь. Бретт очень не хотел оставлять ее следующей смене, но в конце концов сдался, не в силах побороть усталость.
— Я отвезу тебя домой, — сказал он. — Спи столько, сколько тебе нужно, чтобы выспаться. Я поговорю с твоим контролером.
— А ты?
— Поваляюсь пару часов наверху.
Керри встала, потянулась, поморщилась от боли — от долгих часов неподвижности занемела спина.
— Ты позвонишь мне, если я буду нужна?
Бретт легонько взял ее за плечи.
— Если ты будешь нужна Кончите… или мне? — Он был совершенно серьезен.
Некоторое время Керри пыталась бороться с водопадом эмоций, пробужденных его прикосновением. «Я не могу! Нельзя…» Она молча пыталась отбить это новое вторжение в ее сердце, помня о том, как он обошелся с ней всего несколько дней назад… помня о вернувшихся кошмарах, о том, как хрупка стена, отделяющая ее от беспросветного горя.
— Керри… Керри. — Бретт притянул ее к себе, обнял, прижался щекой. Затем тихо сказал: — Ответь, милая.
Она не могла спорить — слишком устала. Не могла лгать ни ему, ни себе.
— Я приду, если буду нужна тебе, Бретт.
Он обнял ее крепче.
— Ты нужна мне, милая. Ты — та девушка, которую я искал.
Керри не поняла, то ли это он незаметно наклонился, то ли она сама потянулась к нему. Все, что она запомнила, — это то, что их губы встретились. Потом был только звон в ушах. Этот поцелуй был совсем не похож на предыдущий, тот, который Бретт вырвал у Керри в субботу вечером. Теперь его губы не были такими жадными. В нем также не было столько нежности, как в поцелуе Гарта. Это был поцелуй мужчины, хорошо понимающего, что происходит между ними.
— Я люблю тебя, Керри, — прошептал Бретт, на мгновение оторвавшись от ее губ. — Я выбрал не то время и не то место для того, чтобы сказать эти слова. Для них нужно как минимум шампанское и музыка. Прости.
— За что простить? — Она улыбнулась и дотронулась до его подбородка, уже покрытого щетиной. — Бретт, ты угадал и время, и место. У меня ощущение, что все происходит, как должно. За последние часы мы столько пережили вместе. Я… я много узнала о настоящем Бретте Тейлоре.
Он вскинул брови:
— Врач, который никогда не сдается… Идол в белом халате? Ты так теперь меня воспринимаешь, Керри.
Она устроилась головой у него на груди.
— Идол на глиняных ногах. Когда оба Бретта соединяются в одно, получается вполне приличный парень.
— Парень, которого ты могла бы полюбить? — спросил он.
— Парень, которого я уже люблю. — Керри вытолкнула из себя эти слова, которые были чистой правдой, и почувствовала, как уходит, растворяется старый, прижившийся ужас. Ее сердце еще могло любить. Не только принимать любовь, но и отдавать ее.
Последующие несколько дней были странной смесью счастья и горя. Бретт попросил доктора Келлера временно освободить Керри от работы в операционной и назначить ее спецсиделкой к Кончите. Его просьба была удовлетворена. Керри с радостью восприняла новое назначение, так как считала, что сможет помочь девочке. Кончита реагировала на ее голос и прикосновения и, когда Керри была рядом, не противилась бесконечным переливаниям, не боялась трубок, иголок. Керри говорила с Кончитой по-испански, используя в основном всего несколько ободряющих фраз, которым научил ее Бретт.
И все же множество раз Керри сомневалась, что сможет продолжать ухаживать за Кончитой. Ей казалось, что она недостаточно сильна для того, чтобы и дальше видеть страдания девочки. И если бы не присутствие Бретта, не краткие мгновения счастья от взгляда или прикосновения, если бы не их крепнущая любовь, то — Керри точно это знала — она не смогла бы дать девочке то, без чего Кончита не выжила бы.
Каждый новый день сулил новые испытания: отказ почек, девочку лишь чудом удалось спасти с помощью аппарата «искусственная почка»; пневмония, почти остановившая ослабевшее сердце; инфекция, поразившая пересаженную кожу на груди, и, как результат, очень высокая температура. Но несмотря ни на что, Кончита не умирала.
Гарт очень расстроился, когда узнал о новом назначении Керри.
— Это слишком трудно для такой девушки, как ты, — сказал он ей как-то во время ленча.
— А что со мной не так, Гарт? Ты считаешь, что мне не хватает профессионализма? — с вызовом спросила Керри.
Последние несколько дней ее нервы были натянуты до предела.
Он поспешил объяснить:
— Я не хотел тебя обидеть, Керри. Я просто беспокоюсь. Зная о твоей личной драме, я сомневаюсь в том, что тебе нужен дополнительный негативный опыт такого рода.
Она не ответила, и Гарт продолжил, злясь все больше:
— У Бретта нет никакого права так далеко заводить свой психологический эксперимент.
Керри почувствовала, как что-то сжалось у нее в солнечном сплетении.
— Что конкретно ты имеешь в виду, Гарт?
— Заставить тебя принять предложение в надежде, что трудности вернут тебе мужество. Сделают из тебя сильную, самостоятельную женщину.
Напряжение в солнечном сплетении превратилось почти что в боль.
— Это… Бретт тебе так сказал?
Он взял паузу, во время которой зажег трубку.
— Конечно, он говорил не моими словами. Но разве ты забыла, как он пытался заставить тебя снова летать? Помнишь разговор о том, что надо идти навстречу своим проблемам? Керри, милая, не позволяй Бретту делать из тебя другого человека. Я не хочу, чтобы ты менялась.
Слова Гарта нашли свою цель. Керри в смятении вернулась в блок интенсивной терапии. Она не верила, что Бретт ее не любил, что его интерес к ней имел чисто медицинскую подоплеку. В ее душе рос иной, гораздо более сильный страх. Что он на самом деле ждал от любимой женщины? Уверенности в своих силах? Силу, рожденную от мужества? Неужели его женщина обязательно должна подняться на борт его самолета и делить с ним небесные дороги? Она вспомнила ехидные слова Евы: «С Бреттом так: любишь меня — люби мой самолет».
Керри тем же вечером поделилась своими подозрениями с Джиной — они вместе готовили ужин.
— Джина, как ты думаешь, муж и жена должны делить друг с другом все?
Джина попробовала бефстроганов и добавила еще сметаны.
— Я целую неделю собиралась поговорить с тобой об этом, Керри. Только все не представлялось подходящего случая. — Она колебалась, помешивая соус быстрее, чем нужно.
— Поговорить о чем?
— О вас с Бреттом. О вашей истории любви. Скажи-ка мне вот что, подруга. Он хоть раз говорил, что женится на тебе?
— Ну… нет. То есть прямо не говорил. Но я уверена, что… — Ее голос изменил ей, уступив место молчанию.
— Если имеешь дело с Бреттом Тейлором, никогда ни в чем не будь уверена. Он любил множество
