Влюбленные испустили дух.
А в это время Швон Штопор, Беовулф Бурав и сорок их верных товарищей, толкаясь и теснясь, поспешно спускались на четвереньках по крутой вьющейся тропе, так что самая задняя часть их тела возвышалась над всеми остальными.
ГУВЕРНАНТКА ГЕРТРУДА, ИЛИ СЕРДЦЕ СЕМНАДЦАТИЛЕТНЕЙ
Краткое содержание предыдущих глав: предыдущих глав не было
На западном побережье Шотландии была бурная грозовая ночь. Впрочем, для нашего рассказа это не имеет значения, потому что дело происходило вовсе не в Западной Шотландии. Собственно говоря, на восточном побережье Ирландии погода была ничуть не лучше.
Местом действия нашего повествования была Южная Англия, и события развертывались как в окрестностях, так и непосредственно в стенах замка Knotacentinum Towers (произносится: Ношем Тоз), поместье лорда Knota-cent (произносится: Нош).
Но при чтении рассказа совершенно не обязательно произносить ни то, ни другое.
Дом в Ношем Тозе был типичным образцом английской архитектуры. Основную часть его составляла елизаветинская постройка из красного кирпича, тогда как более древнее крыло, которым особенно гордился граф, по всем признакам некогда было главной башней норманского замка; позднее, во времена Ланкастеров, к ней была пристроена тюрьма, а затем, при Плантаге-нетах, приют для сирот. Во все стороны от дома тянулись великолепные леса и парк, в котором с незапамятных времен росли дубы и вязы, а ближе, у самого дома, сплошной стеной стояли заросли малины и герани, посаженные еще крестоносцами.
Воздух вокруг этого величественного старого замка звенел от щебетания дроздов, карканья куропаток и нежных, чистых трелей грачей; по лужайкам с важным видом расхаживали ручные олени, антилопы и другие парнокопытные – настолько ручные, что они обглодали солнечные часы. В общем, это был настоящий зверинец.
Через парк к дому вела прекрасная широкая аллея, проложенная еще Генрихом VII.
Лорд Нош стоял у себя в библиотеке перед камином. Его суровое аристократическое лицо вышколенного дипломата и государственного деятеля было искажено судорогой гнева.
– Мальчишка! -воскликнул он. – Ты женишься на этой девушке, или я лишу тебя наследства. Ты мне больше не сын.
Молодой лорд Роналд гордо выпрямился и ответил отцу столь же вызывающим взглядом.
– Ну что ж, – бесстрашно сказал он, – отныне вы мне больше не отец, Я найду себе другого. Но женюсь я только на той, которую полюблю. А эта девушка, которой мы никогда и не видели..,
Глупец, – сказал граф, – неужели ты откажешься от нашего поместья и старинного имени? Мне говорили, что девушка эта красавица; ее тетка согласна. Они французы. Ха! Французы знают толк в женской красоте!
– Но почему...
– Никаких «почему», – отрезал граф. – Слушай, Роналд, даю тебе месяц на размышление. Ты проведешь его здесь. Если же по истечении этого срока ты вновь откажешься мне повиноваться, то покинешь этот дом с одним шиллингом в кармане.
Лорд Роналд ничего не ответил. Он стремительно выскочил из комнаты, столь же стремительно вскочил на лошадь и как безумный поскакал во всех направлениях.
Как только за Роналдом захлопнулась дверь библиотеки, граф, обессилев, опустился в кресло. Выражение лица его изменилось. Теперь это был не надменный аристократ, а затравленный преступник.
– Роналд должен жениться на этой девушке, – чуть слышно прошептал он. – Скоро она все узнает. Тучимов бежал из Сибири. Он все знает и не станет молчать. К ней перейдут все рудники и с ними это поместье, а я... Однако довольно.
Граф встал, подошел к буфету, осушил ковш джина с перцовкой пополам и снова стал благороднейшим английским аристократом.
Как раз в эту минуту в конце аллеи показался высокий кабриолет, которым правил грум в ливрее графа Ноша; рядом с грумом сидела молоденькая девушка, почти еще ребенок, ростом едва ли не меньше самого грума. Плоская шляпка с черными ивовыми перьями скрывала ее лицо, до того похожее на лицо, что всякий сразу видел, что это лицо, Нужно ли говорить, что это была гувернантка Гертруда, которая как раз в этот день должна была прибыть в Ношем Тоз и приступить к исполнению своих обязанностей.
В ту самую минуту, когда кабриолет въехал в аллею, со стороны дома показался всадник – высокий молодой человек с удлиненным аристократическим лицом, обличавшим его знатное происхождение, верхом на лошади, морда которой была еще длиннее, чем лицо молодого человека.
Но кто же этот высокий юноша, который с каждым скачком лошади все приближается и приближается к Гертруде? Ах, кто же он? В самом деле, кто? Догадываются ли мои читатели, что это не кто иной, как лорд Роналд?
Встреча молодых людей предопределена судьбой. Все ближе и ближе приближаются они друг к другу. Наконец на одно короткое мгновение они встречаются. Гертруда поднимает голову и обращает к молодому аристократу глаза, столь удивительно похожие на глаза, что кажется, будто они покрыты глазурью, а лорд Роналд устремляет на сидящую в кабриолете девушку взор очей столь очевидный, что только очки или бочки могли бы затмить его выразительную очевидность.
Может быть, то занялась заря любви? Наберитесь терпения, и вы все узнаете. Не будем портить рассказ.
А теперь поговорим о Гертруде. Гертруда де Мон-моранси Мак-Фиггин не помнила ни отца, ни матери. Оба они умерли за много лет до ее рождения. О матери Гертруде почти ничего не было известно. Она знала лишь, что та была француженкой, женщиной необычайной красоты, у которой все родственники и даже деловые знакомые погибли во время революции.
