Он усмехнулся, между тем его взгляд переместился на ее губы, по форме напоминающие бутон, и без малейших следов помады. Им вдруг овладело желание узнать, каковы они на ощупь.
– Я не привык получать пощечины, моя прелесть, – ответил он скрипучим голосом, едва подавив приступ бешенства, – но, коли вам угодно, я разрешаю вам прямо сейчас вскочить с кресла и попробовать.
Глаза Элис округлились, из груди ее вырвался какой-то странный звук, похожий на сдавленное рычание, и он готов был держать пари на любую сумму, что она испытывала сейчас отчаянное желание убрать ехидную ухмылку с его лица.
Она то открывала рот, то снова закрывала, прежде чем ей, наконец, удалось выговорить:
– Вы… вы…
– Не сомневаюсь, что присяжные в суде будут поражены вашими ораторскими способностями, мисс Кендалл. Я, по крайней мере, отдаю им должное. По правде говоря, я не могу представить себе более подходящей кандидатуры на роль моего защитника.
– Вы самодовольный, эгоистичный, наглый…
– Вы забыли добавить еще: надменный, заносчивый, самовлюбленный – кстати, последнее слово мне нравится больше всего, раз вы решили исчерпать весь словарный запас.
– Э-э…
– Я вам помешал?
Элис тут же плотно сжала губы и обернулась в сторону Грейсона, который только что показался в дверном проеме, держа в своих затянутых в перчатки руках цилиндр.
Ей стоило немалого труда взять себя в руки и успокоиться.
– Мисс Кендалл! – приветствовал ее Грейсон, явно довольный встречей. – Что привело вас сюда?
– Я пришла, чтобы сообщить о том, что готова взяться за дело вашего брата. – Она метнула на Лукаса убийственный взгляд: – Или по крайней мере я собиралась это сделать.
– Не позволяйте Лукасу сбить вас с толку, мисс Кендалл. Он будет идеальным клиентом. – Грейсон многозначительно посмотрел на брата: – Обещаю вам.
Хорошее настроение Лукаса постепенно улетучивалось по мере того, как на лицо Элис Кендалл возвращалось удовлетворенное выражение.
– Завтра утром я первым делом прикажу приготовить для вас письменный стол у себя в конторе, – добавил Грейсон.
– О чем вы говорите? – осведомилась Элис.
– О вашем рабочем месте. Не думаете же вы, что сможете успешно защищать моего брата, сидя в этой чер… в этой конуре, которую вы называете конторой?
– Лично мне нравится моя контора, – возразила она натянутым тоном. – И если вы хотите, чтобы я занималась этим делом, позвольте мне поступать так, как я считаю нужным. Ясно?
Лицо Грейсона, и без того волевое и властное, сделалось угрожающим. Как самый старший из трех братьев Хоторн, он всегда был самым ответственным. Впрочем, Лукас знал, что Грейсону никогда не удавалось угодить их отцу, любимцем всегда оставался Мэтью, средний брат – по крайней мере, так было до скандального происшествия, оставившего шрам на его лице. Сам Лукас попытался угодить отцу всего один раз.
– Нет, мне кажется, это вы не вполне меня поняли, мисс Кендалл…
– Довольно, – перебил его Лукас. – Похоже, вы оба не приняли в расчет одну простую вещь.
Он обогнул письменный стол, остановившись прямо перед креслом Элис. Затем наклонился и положил руки на резные подлокотники красного дерева, так что она оказалась у него в плену. Элис пришлось вытянуть шею, чтобы встретиться с ним взглядом, однако она все же посмотрела ему в глаза, и притом без малейшей доли страха.
– И какую же, мистер Хоторн?
– То, что в этом деле всем заправляю я. Не вы. И не Грейсон.
Они находились так близко друг от друга, что он без труда мог ее поцеловать. И ему отчаянно хотелось это сделать. Ощутить под своими пальцами ее шелковистую кожу, жар ее губ…
Лукас понятия не имел, откуда взялось это неподвластное ему чувство. Он не в силах был отвести взор от едва заметных веснушек, проступавших на ее молочно-белой коже, от ее янтарных глаз. Его привлекала страстность, скрывавшаяся под внешней благопристойностью.
Реакция его оказалась немедленной и очень сильной, и от его внимания не ускользнуло и ее напряженное состояние. Интуиция подсказала ему, что, несмотря на всю свою браваду, она боялась его, всячески стараясь это скрыть.
Элис между тем, подавив страх, гордо расправила плечи:
– Тогда вы просто глупец, мистер Хоторн.
Ее слова задели Лукаса, и, выпрямившись, он заявил:
– Меня давно никто не называл глупцом, мисс Кендалл.
– И напрасно. Вас обвиняют в убийстве, мистер Хоторн. Не в мелком воровстве. И не в том, что вы рвали цветы с клумб в Паблик-Гарденз. Адвокат здесь я, а не вы. И если вы хотите, чтобы я представляла вас в суде, вы будете делать то, что я вам говорю.
Ее желчный тон поразил Лукаса, и горькая правда ее слов, наконец дошла до его сознания. Он невольно задался вопросом, как мог дойти до такого: его обвиняют в убийстве, имя напечатано крупными
