другой раз будут поторапливаться.
– Хоть бы мы только успели домой раньше мамы с папой, – сказала Анника, когда они сидели в лодке и Пиппи, мощно ударяя веслами, гребла к берегу. – А то мама будет ужасно волноваться!
– Не думаю, – ответила Пиппи.
Но супруги Сеттергрен успели приехать домой на полчаса раньше детей. Ни Томми, ни Анники нигде не было видно. Но в почтовом ящике лежала бумажка, а на ней было написано: "Ни верьте пажалста што ваши дети умерли или исчезли вовси нет только, нимножка потерпели карабликрушение и скора вирнуца дамой. В этом клинусъ с приветом Пиппи.
ПИППИ ВСТРЕЧАЕТ ДОРОГОГО ГОСТЯ
Летним вечером сидели Пиппи, Томми и Анника у Пиппи на веранде и ели землянику, которую они собрали утром. Был такой прекрасный вечер с ароматом цветов, щебетанием птиц и... да, и с земляникой. Стояла тишина. Дети ели и почти не болтали. Томми и Анника думали о том, как замечательно, что сейчас лето и в школу еще не скоро. О чем думала Пиппи, лучше не догадываться.
– Пиппи, вот ты прожила на Вилле Вверхтормашками уже целый год, – сказала Анника и обняла подругу.
– Да, время идет и становишься старой, – ответила Пиппи. – В конце осени мне стукнет десять, значит, лучшее время позади.
– А ты думаешь жить здесь всегда? – спросил Томми. – Ну, до того, когда вырастешь и станешь морской разбойницей?
– Откуда мне знать. Я думаю, не навсегда же мой папа останется на негритянском острове. Как только он построит новый корабль, обязательно приедет за мной.
Томми и Анника вздохнули.
Вдруг Пиппи, сидевшая на ступеньке веранды, резко выпрямилась.
– Глядите, да вот и он сам! – воскликнула она и показала на калитку.
Она промчалась по дорожке в три прыжка.
Томми и Анника несмело пошли за ней и увидели, как она бросилась на шею здоровенному толстяку с рыжими щетинистыми усами, на котором были синие матросские брюки.
– Папа Эфраим! – закричала Пиппи, повиснув у него на шее, и так сильно заболтала ногами, что ее большие туфли свалились на землю. – Папа Эфраим, как ты вырос!
– Пиппилотта Виктуалия Рульгардина Крусмюнта Эфраимсдоттер Длинныйчулок, мое любимое дитя! Я только что сам хотел сказать, как ты выросла.
– Я это поняла, – ответила Пиппи. – Поэтому и поторопилась сказать это первая, ха-ха!
– Малышка моя, ты такая же сильная?
– Еще сильнее. Давай поборемся?
– Так держать! – ответил папа Эфраим.
В саду стоял стол. Пиппи и ее папа сели, чтобы помериться силой, а Томми и Анника смотрели на них. Только один человек на свете был такой же сильный, как Пиппи, – ее папа. Они сели друг против друга и, сцепившись ладонями, стали давить – кто кого поборет. Под конец рука капитана Длинныйчулок все же слегка задрожала, и Пиппи сказала:
– Когда мне исполнится десять, я поборю тебя, папа.
И папа Эфраим был с ней согласен.
– Ой, надо же! Я забыла вас познакомить. Это Томми и Анника, а это мой папа – капитан Длинныйчулок. Ведь ты негритянский король, верно, папа?
– Совершенно верно, – ответил капитан Длинныйчулок, – я король куррекурредутских негров, на острове, который называется Куррекурредут. После того как меня сдуло ветром с корабля в море, я выплыл на берег этого острова. Ты ведь помнишь этот случай?
– Я так и думала, – сказала Пиппи, – я все время была уверена, что ты не утонул.
– Чтобы я да утонул? О нет, это так же невозможно, как верблюду пролезть в игольное ушко. Меня держит жир.
Томми и Анника посмотрели вопросительно на капитана.
– А почему вы, дядя, не в одежде негритянского короля? – спросил Томми.
– Она у меня в чемодане, – ответил капитан.
– Надень ее, надень ее! – закричала Пиппи. – Я хочу видеть своего папу в королевском наряде.
И они все вместе пошли в кухню. Капитан Длинныйчулок скрылся в спальне, а дети сели на дровяной ларь и стали ждать.
– Совсем как в театре! – сказала Анника, полная напряженного ожидания.
И вдруг – бум! Дверь отворилась, и на пороге показался негритянский король в набедренной повязке из полос лыка и с золотой короной на голове, на шее у него висела целая связка длинных бус. В одной руке он держал копье, в другой – щит. И больше ничего. Из-под набедренной повязки торчали толстые волосатые ноги, украшенные у щиколоток браслетами.
– Уссамукуссор туссур филибуссор! – сказал капитан и угрожающе нахмурил брови.
– Ух, он говорит на негритянском языке, – с восторгом сказал Томми. – А что это значит, дядя Эфраим?
– Это значит: "Трепещите, мои враги! "
– Скажи, папа, а куррекурредуты не удивились, когда ты приплыл к ним на остров?
– Жутко удивились. Сначала они хотели съесть меня, но когда я вырвал из земли пальму голыми руками, то придумали кое-что получше: сделали меня королем. Тогда я стал править ими по утрам, а по вечерам строил корабль. Строить пришлось долго, ведь я все делал один. Правда, это был лишь небольшой парусник. Когда он был готов, я сказал куррекурредутам, что должен ненадолго покинуть их, но скоро вернусь и привезу с собой принцессу по имени Пиппилотта. Тогда они стали бить в барабаны и кричать: «Уссумплуссур, уссумплуссур!»
– А что это значит? – спросила Анника.
– Это значит: «Браво, браво!» Целых две недели я правил изо всех сил, чтобы правления хватило на время моего отсутствия. Потом я поднял парус и ушел в море, а куррекурредуты кричали: «Уссумкура куссомкара». А это значит: «Возвращайся поскорее, толстый белый вождь!» Тут я взял курс прямо на Сурабаю. И что, вы думаете, я увидел первым делом, спрыгнув на берег? Мою старую добрую шхуну «Попрыгунью». И моего старого доброго Фридольфа. Он стоял у поручней и махал мне изо всех сил. «Фридольф, – сказал я, – теперь я буду снова командовать на борту». – «Есть, капитан!» – ответил он. Так что, Пиппи, вся старая команда на борту, а «Попрыгунья» стоит здесь, в гавани, и ты можешь повидать всех своих друзей.
И Пиппи так обрадовалась, что залезла на кухонный стол, сделала стойку на голове и задрыгала ногами. Но Томми и Анника все же немножко расстроились, оттого что у них отнимают Пиппи.
– А теперь мы устроим праздник! – закричала Пиппи, снова встав на ноги. – Такой праздник, что Вилла Вверхтормашками просто затрещит!
Она накрыла в кухне стол и устроила сытный ужин. Все сидели за столом и ели. Пиппи съела три яйца вкрутую вместе со скорлупой. Она то и дело кусала своего папу за ухо, чтобы показать, как она рада видеть его. Господин Нильссон, который лежал и спал, вдруг прискакал в кухню и, увидев капитана, стал от удивления тереть глаза.
– Нет, вы только посмотрите! – воскликнул капитан. – Значит, господин Нильссон все еще живет у тебя!
– Ясное дело, живет, у меня есть еще домашние животные, представь себе, – сказала Пиппи и привела лошадь, которой тоже дали пожевать яйцо вкрутую.
Капитан Длинныйчулок был очень доволен, что его дочка так славно устроилась на Вилле Вверхтормашками, и радовался, что у нее был чемодан с золотыми монетами и ей не пришлось бедствовать, пока его не было здесь.
Когда все наелись, капитан достал из своего чемодана барабан колдуна, в который куррекурредуты обыкновенно отбивают такт во время танцев или жертвоприношения. Капитан Длинныйчулок сел на пол и стал бить в барабан. Звук у барабана был глухой и странный, вовсе не похожий на барабанный бой, который доводилось слышать Томми и Аннике.
