— Все в порядке. У меня все в порядке. Можно уходить.
Мозг Джулии лихорадочно искал разгадку. Что-то еще не так... что-то не сошлось...
Марша взяла Джулию за руку и быстро повела ее вдоль сцены.
Идя за ней, Джулия снова прокручивала в голове события этой ночи в поисках источника тревоги. О чем она вспоминала у главного суперинтенданта, когда рассказывала о том, что ей говорил психиатр о происхождении слепоты? Накануне вечером, когда зрение возвратилось, она смотрела на зрителей без страха. Она вспоминала о публике не как о великане-людоеде, а как об источнике радости. И зрение тогда не исчезло, она продолжала радостно смотреть на них.
Что же заставило ее ослепнуть вновь?
Если это не был страх перед зрителями, то, может быть, ужасная смерть матери? Она заставила себя восстановить последовательность событий, которая привела к потере зрения в такси...
Тогда ее взгляд был сосредоточен на кольце с александритом, которое грабительница снимала у нее с пальца.
И тут же в мозгу она ощутила странный запах.
Она почувствовала озноб. Кольцо с александритом, которое дед дал ей в вечер дебюта, могло стать «выключателем». Взгляд на него напомнил ей о том, что вызвало слепоту. Это не смерть матери. И не зрители. Многие годы тому назад психиатр, скорее всего, ошибся.
Когда они выходили наружу, в холодную лондонскую ночь, она дала обет довести дело до конца. Запрокинула голову, закрыла глаза и в душе поклялась, что посадит убийцу матери за решетку. Чего бы это ни стоило, куда бы ей ни пришлось поехать, что бы ни пришлось сделать, с какими бы реальными или воображаемыми опасностями ей ни пришлось столкнуться... она сделает все, чтобы остановить женщину, которая жестоко убила ее мать.
Горячая ярость подступила к горлу. Она может убить эту женщину.
Но она подавила злость. Нужно все обдумать. Спланировать...
Чтобы найти убийцу, она должна видеть. Чтобы видеть, нужно излечиться от конверсивного нарушения. У нее не было другого способа, кроме как выяснить, что же нанесло ей тяжкую травму, лишившую возможности смотреть на мир.
8
8.30. СУББОТА
ОЙСТЕР-БЭЙ (ШТАТ НЬЮ-ЙОРК)
Под холодным и синим небом обширный клан Редмондов собирался в семейном гнезде, ожидая Джулию Остриан, чтобы разделить с ней скорбь. Они приезжали в лимузинах, седанах и спортивных машинах, пробираясь сквозь строй журналистов, которые настойчиво совали микрофоны в любое открывшееся окно автомобиля. Из-за того что перед внушительными коваными железными воротами репортеров и просто любопытных собралось великое множество, дорогу пришлось частично перекрыть ограждениями. Местная полиция и полиция округа Нассо регулировали перемещения толпы.
Представители прессы все прибывали, разгружались фургоны, громоздилось оборудование. Прошлой ночью в поздний час новость об ужасном убийстве сестры кандидата в президенты Крейтона Редмонда громом разнеслась по всей стране. Пресса заранее заготовила передовицы и с нетерпением ждала пресс- конференции, запланированной на полдень. Надеялись, что она будет драматичной, со сбивчивыми речами и бурными рыданиями, может быть, и единственная дочь убитой, слепая пианистка, поделится подробностями своего горя. А может, повезет, и она грохнется в обморок.
С дороги внизу фешенебельное поместье не было видно. Его территория простиралась по склону вдоль залива Остер-бэй на престижном северном берегу острова Лонг-Айленд — ветер, солнце и вечно меняющийся вид на залив. На двадцати пяти гектарах разместился особняк в стиле средиземноморского ренессанса с двумя выдержанными в том же стиле домами для приезжих, домом для детей размером в три раза меньше, с чайным домиком в духе палладио[16]
Обширный комплекс демонстрировал богатство и привилегированность, безмятежность и безопасность. Он назывался Арбор-Нолл[17], поскольку на рубеже столетий, до того как известный архитектор Эддисон Мизнер построил пятидесятикомнатный особняк, весь склон был покрыт вековыми деревьями. Вскоре после Второй мировой войны основатель благосостояния семейства Редмондов, Лайл Редмонд, купил это имение с особняком из камня и мрамора. Ему требовался величественный стиль, шестиметровые потолки, огромные комнаты (одна гостиная занимала сто сорок квадратных метров), массивные камины, изысканные цветочные клумбы и бордюры, зеркальная гладь бассейна, который был бы центром внутреннего двора... все, что давало бы уют и удовольствие, но более всего демонстрировало бы миру его недавно обретенное богатство.
За последние полвека Арбор-Нолл почти не изменился, лишь иногда подвергаясь обновлению для поддержания изысканного вкуса полного благополучия. Он до сих пор охранялся частными охранниками, но теперь они подчинялись секретной службе, которая получила в свое распоряжение больший из двух гостевых домов в качестве командного пункта.
Когда кандидат в президенты находился в резиденции, около тридцати агентов прочесывали берег и леса, с трех сторон окружающие поместье. В обычной одежде и с наушниками раций агенты секретной службы также стояли на посту в будках на въезде для посетителей и у служебного входа.
Это величественное поместье с предметами роскоши и замечательной историей было живым сердцем семейства Редмондов. Данные опросов были против кандидата в президенты Крейтона Редмонда, но если бы он достиг успеха, Арбор-Нолл мог бы стать сердцем Америки.
9.30. СУББОТА
Предвыборная команда Крейтона Редмонда из десяти человек и дюжина его родственников — все влиятельные лица в юриспруденции и большом бизнесе — торжественно прошли в библиотеку главного дома. Он старался не привлекать родню к избирательной кампании, кроме, конечно, жены и детей, чтобы свести к минимуму неизбежные обвинения Редмондов в семейственности. Они поддерживали его, собирая средства и внося пожертвования. Для того чтобы собрать всех сегодня, у него была особая причина.
Библиотека была обставлена в мужском вкусе — богатая отделка из орехового дерева, мебель, обитая кожей, и огонь в большом камине. Аромат горящих поленьев наполнял воздух. Утренний свет проникал через высокие окна и отражался от переплетенных в кожу книг, к которым многие годы прикасались разве что с целью вытереть с них пыль. Дух власти заполнял комнату, и, как только предвыборный штаб и Редмонды нашли места, где сесть или встать, они глубоко вдохнули его, как можно дольше задержали в легких и с готовностью приняли важный вид, когда она потекла по их артериям.
Большая политика входит в привычку, даже когда отстаешь в предвыборной гонке.
— Вы прибавили целый пункт! — Это был специалист Крейтона по средствам массовой информации Марио Гарсиа, худой, жилистый человек с незапоминающейся внешностью и мозгами, не уступающими компьютеру. Он обратился ко всем собравшимся, но его глаза не отрывались от кандидата в президенты, ища одобрения.
Винс Редмонд, старший сын кандидата, пил коктейль «отвертка» и смотрел на отца. В тридцать с лишним лет острыми чертами лица и черными волосами он напоминал Крейтона в молодости. Он любил и боялся отца, но более всего его наполняла энергией мысль, что когда-нибудь он превзойдет нынешнего кандидата в президенты.
Занимая пост заместителя директора ЦРУ по разведке, Винс не годился для участия в отцовской кампании, поэтому он был одет неофициально — хлопчатобумажные брюки на фланелевой подкладке и простая рубашка. По той же самой причине он старался находиться на заднем плане. Джордж Буш (старший) тоже был директором ЦРУ, и, когда он шел на первый срок, горячо обсуждался вопрос о том, следует ли делать президентом бывшего шпиона. Кампания Буша успешно ответила на этот вопрос, но Крей-тон Редмонд не видел причины повторять аргументы.
Винс редко выступал на публике, но сейчас взял слово:
— Вы хотите сказать, что это вызвано убийством Маргерит?
— Совершенно верно, — ответил Марио Гарсиа с другого конца библиотеки, высоко подняв свою папку. — Ее смерть дает нам «фактор сочувствия». Это убийство освещается во всех новостях.
