Джулия, съежившаяся на полу, продолжала рассказывать свою историю. Прерывистое движение невидимого потока машин раздражало ее. Затем она вдруг услышала, как изменился звук, — воздух стал звенеть от пустоты. Они находились в туннеле Линкольна, ведущем глубоко под дном реки Гудзон в штат Нью-Джерси. Решив немного размять мышцы, Джулия начала подниматься на сиденье.
Сэм положил руку ей на плечо:
— Подождите, пока мы не выедем на платную автостраду. Это неблизкий путь, но полицейское управление Нью-Йорка могло предупредить полицию штата, чтобы она искала вас, поставив людей у турникетов. Нам нужно выждать достаточно долгое время, чтобы получить билет из кассового аппарата, и если вы будете сидеть рядом, а они увидят, то...
— Я поняла. — Полиция усиленно разыскивает ее. Чем дальше они уедут от Манхэттена, тем лучше. — У вас нет какой-нибудь куртки на заднем сиденье, которую я могла бы накинуть?
— Есть плед. Сможете достать его?
Он переходил с одной полосы на другую, направляясь к дороге, ведущей на платную автостраду, которая была для них самым быстрым путем. Она выбралась на сиденье и взяла плед. К счастью, он был темно-зеленым и незаметным в тени. Она опять опустилась на пол. Ладони болели под бинтами. Джулия попробовала расслабиться.
Сэм взглянул на нее в тот момент, когда она устраивалась на полу. На мгновение свет уличных фонарей упал на ее овальное лицо, подсветил сверкающие голубые глаза, полные красные губы. Все ее лицо выражало глубокую тревогу. Ему пришлось усилием воли переключить внимание на дорогу. Он задумался о ее страхе. Он обладал способностью отделять друг от друга и анализировать человеческие нужды так, словно они были отдельными предметами мебели на фабрике. Но факт оставался фактом — если Остриан хотела достичь цели и остаться в живых, ей нужно научиться справляться со страхом и напряжением.
— Расскажите мне о вашем конверсивном нарушении.
Он хотел дать ей возможность хоть ненадолго отвлечься от опасности, грозившей им.
Она обернула колени пледом:
— Конверсивное нарушение — это своеобразная реакция организма у людей, пытающихся вытеснить из своего сознания какую-то травму. Я, очевидно, достаточно вылечилась, так что могу опять видеть, хотя и не установила точно, что именно вызвало травму. — Затем она вспомнила предупреждение Ориона. — Но Орион сказал мне, что до тех пор, пока я не выясню, что первоначально вызвало это нарушение, я все равно рискую ослепнуть вновь. Очевидным поводом для меня является кольцо, которое дедушка подарил мне в вечер дебюта. Вот почему я думаю, что тогда должно было произойти какое-то событие, вызвавшее мое конверсивное нарушение.
Он наморщил лоб, и она опять заметила бороздку у него между бровями. Ей нравились строгие черты его лица.
Он сказал:
— Я помню, что читал о подобном случае, который произошел в Японии примерно в 1993 году. Пресса тогда много критиковала императрицу. Видимо, в результате этого она потеряла голос и целых три месяца не могла вымолвить ни слова, — он сделал паузу, припоминая. — Официальное агентство японского императорского двора описало происшедшее так: «Существует вероятность, что у человека, переносящего несчастье, может выработаться симптом, при котором он может временно потерять способность произносить слова».
Джулия сочувственно кивнула:
— Да, это очень даже возможно. Бедная женщина. Похоже на конверсивное нарушение. Вы заметили, что они никак не назвали его?
— Действительно. Почему, как по-вашему?
— Клеймо позора. Диагнозы, связанные с деятельностью мозга, вызывают подозрение. Это одна из причин, по которой Американская ассоциация психологов больше не называет то, что у меня есть, конверсивной истерией. «Истерия» — это опасное слово. Сегодня никто не хочет, чтобы его называли истериком, даже если это слово является совершенно законным описанием невроза и не означает «истеричный» в том смысле, в котором его часто используют.
— У вас двойное предубеждение по этому поводу. Мало того что вы были слепы, так еще и многие наверняка не верили в обоснованность психологического диагноза. Люди считают законным физиологический диагноз, а психологический, так сказать...
— Незаконным.
Он посмотрел на нее.
— Я хотел сказать, бредовым.
Она улыбнулась. Машину дернуло, и ее нога коснулась браунинга. Она осторожно ощупала его кончиками пальцев, довольная тем, что поставила пистолет на предохранитель.
Вдруг Сэм сказал:
— Я знаю, что он на предохранителе.
— Как...
— Я видел, как вы поставили его. Вы думали, что я сосредоточен на движении, но многие годы тому назад я научился выполнять несколько действий одновременно.
Она насторожилась:
— Чем же вы занимаетесь в Компании, Килайн?
Но Сэм пристально вглядывался через ветровое стекло:
— Вот мы и приехали. Турникет прямо перед нами.
Джулия заставила себя дышать спокойно, натянула плед на голову и прижалась к полу. Она положила руки на грудь, стараясь не думать о пульсирующей боли в них.
— Меня не видно? — спросила она.
Он бросил взгляд на плед.
— Смотрится нормально.
Он огляделся. Машины замедляли ход, их задние огни ярко светились красным светом. Резкие звуки дорожного движения наполняли ночь. Очереди автомобилей еле двигались к автоматическим кассовым аппаратам. Никакой полиции штата или патрульных машин. Ничего необычного.
— Что происходит? — спросила Джулия приглушенным голосом.
Сэм глубоко вздохнул:
— Все хорошо.
Он схватил билет из автомата и выехал на нью-джерсийскую платную автостраду.
Усталая и благодарная Джулия взобралась на сиденье. Она огляделась и почувствовала себя в безопасности. До того, как она потеряла зрение, она много путешествовала по Европе и Азии и теперь, всматриваясь в окно, поняла, что нигде, кроме как здесь, не будет чувствовать себя дома. Платные автострады были квинтэссенцией Америки, а нью-джерсийская была, наверно, самой американской из всех — безрассудные водители платили высокие сборы за машины, которые сжигали невиданно большое количество бензина на самом прямом, самом длинном и самом отвратительном шоссе на всем континенте. По сути, любой водитель, который не нажимал на тормоза при виде полицейской машины, был либо уже остановлен, либо мертв.
Когда Сэм повернул машину на юго-запад по направлению к Ньюарку и Александрии, Джулия положила пистолет на колени. Она хотела было переложить плед на заднее сиденье, когда почувствовала, что он пахнет духами. Она уткнулась в него носом. Это был не мужской одеколон.
— 'Шанель №5'. — Она подняла брови. Классические духи, которые любят первые леди и кинозвезды. — Это один из ваших обычных ароматов?
Сэм не моргнул глазом:
— Именно так. Поливаюсь ими после каждого душа. От души.
Она перебросила плед через плечо. Значит, у него была жена. Или подружка. Она удивилась, когда поняла, что ощутила укол ревности.
Сэм вел машину через промышленный центр штата Нью-Джерси с его нефтеочистительными заводами и жгучим зловонием серы. Долгое время они молчали, разглядывая дорогу, внимательно высматривая полицейские машины. Наконец, когда «Дуранго» набрал скорость, она продолжила рассказ о краже и об
