Он усмехнулся:
— Мы так выглядим? Никогда не думал об этом. Вероятно, я слишком давно в деле, чтобы видеть в нем что-то необычное.
— Вы сами необычны. Поверьте мне. В нашем деле тоже хватает людей со странностями...
— Вы имеете в виду — среди концертирующих пианистов?
Она кивнула:
— Классических музыкантов. Возьмите Джульярдскую школу, где я училась. У каждого там был свой амулет. Я помню одну девушку, которая во время выступления на счастье всегда носила нижнее белье задом наперед. Несколько ребят пристрастились к наркотикам и бросили учебу. По их словам, они так накачивались, что отключались от всего окружающего. Другая девушка окончила Джульярд с отличием, дебютировала в Центре исполнительских искусств имени Кеннеди, а на следующий день уехала домой в Омаху, чтобы заняться бизнесом своего отца — производством мороженого мяса. Она сказала, что не может больше выдержать ни дня в греховности большого города. — Она пожала плечами и улыбнулась. — Может быть, она права. Я вот застряла в большом городе — и до чего это меня довело...
Он смотрел на нее с удивлением:
— Если я кажусь вам странным, подумайте о том, как большинство оперативных агентов проводят свое время — на вечеринках с коктейлями, в пустынных парках и в общественных туалетах, чтобы дождаться момента и получить информацию от своего источника.
— В общественных туалетах? Вы шутите?
— Я серьезен. И страна тратит огромные деньги, чтобы научить их этому.
Смеясь, они закончили ужин. Сэм провел ее в спальню. Они стояли в дверях, и ее взгляд блуждал по опрятной комнате с лоскутным одеялом на кровати и солнечно-желтыми стенами.
— Спасибо, — просто сказала она.
Сердце Сэма колотилось в груди. Он смотрел в ее голубые глаза и как никогда был уверен, что хочет ее. Ему хотелось целовать эти соблазнительные губы, погрузиться лицом в золотисто-каштановые волосы, ощущать ее всем своим телом. Он протянул было руку, но тут же почувствовал, как внутри будто стала закрываться какая-то старая дверь в прошлое. Память об Ирини захлестнула его, а за ней неизбежное чувство вины. Но на сей раз он ощутил вину не за то, что не спас ее, а за то, что чувство к Джулии могло стать изменой по отношению к Ирини.
Он отвел глаза и резко сказал:
— Вот ваши покои. Спокойной ночи.
И ушел.
Эмоции рикошетом били по ней, когда он уходил в соседнюю спальню. Любой мужчина с такой привлекательной внешностью должен иметь подружку, что подтверждал запах пледа в его машине. Она прижала забинтованные ладони к горячим щекам. Должно быть, он любит свою подружку.
Она желала Сэма; она давно уже не испытывала такого сильного желания. Зайдя в спальню, она приняла твердое решение — ей нужно выкинуть его из головы. Он помогает ей, и больше ничего. Разгорающийся роман был бы сейчас совсем некстати и нисколько не приблизил бы ее к цели. А цель у нее была лишь одна — найти и остановить Майю Стерн. Она закрыла дверь, прося свое легкомысленное сердце вести себя благопристойно.
30
7. 00. ВОСКРЕСЕНЬЕ
ЛОНДОН (АНГЛИЯ)
Ровно в семь часов холодным, туманным воскресным утром главный инспектор Джеффри Стаффилд вошел в свой дом и бросил «Санди таймс» на пустой стол. Газету он подобрал на веранде при входе, точно в оговоренное им время. Он сел за стол и зажег сигарету «Плейерс спешиал», вдохнул полные легкие дыма и развернул эту дурацкую газету. Ключ выпал в его руку.
Прежде чем он успел рассмотреть его, в глаза бросился заголовок на первой полосе. Набранные жирным шрифтом слова, казалось, так и прыгали на него:
Стаффилд прочитал статью, просмотрел приведенные документы. Некоторые из них были полицейскими отчетами из Монако за период с 1977 по 1980 год и описывали случай группового секса, который вышел из- под контроля и выплеснулся на улицу, когда нагие мужчины и женщины совокуплялись на пляже. Вокруг бегали дети, это и вынудило вызвать полицию. При свободных нравах тогдашнего Монако групповой секс не был чем-то необычным. Но в сегодняшней Америке даже намек на участие в подобном становился политическим самоубийством.
Второй набор выдержек был взят из досье пражского бизнесмена, который в статье был назван хорошо известным секс-дельцом, связанным с русской мафией. В выдержках имя Дугласа Пауэрса фигурировало наряду с датами, суммами и девицами, которым он платил, — иногда одной, иногда двум сразу — с 1990 по 1998 год.
Стаффилд испугался. Но тут же на смену страху пришла злость. Он вскочил, сунул ключ в карман брюк и пошел через весь дом в теплую кухню, где жена стояла у плиты, взбивая омлет. Там пахло пшеничными тостами и горячим маслом.
Колла бросила на него лишь один взгляд, и брови на ее раскрасневшемся лице поползли вверх.
— Я знаю, сегодня воскресенье, — проворчал он. — Но тебе придется пойти в церковь без меня.
Стаффилду повезло с женой, и он никогда не переставал любить ее. Крепыш заурядной внешности и без особого обаяния, он вышел из простой семьи и не имел высоких покровителей. Она — стройная блондинка с великолепной кожей и аристократическими манерами. Колла выросла в семье викария, где аристократы, образованные и состоятельные люди были частыми гостями. Благодаря ее кругу знакомств Стаффилд без особого трения продвигался по служебной лестнице Скотланд-Ярда. Он расследовал дела, а она обеспечивала внимание к нему со стороны нужных людей.
Она так ненавидела эти неожиданные вызовы в полицейский участок!
— Джефф! — Она как мухобойкой шлепнула по плите деревянной лопаткой.
— Пока, старушка. Не поминай лихом. — Схватив пальто, Джеффри Стаффилд хлопнул дверью и направился к машине.
