– Что ж, значит, я проиграла. – Она улыбнулась ему легкой улыбкой – игра была окончена.
Позади нее скрипнула доска, и на Габриэль упала длинная тень.
– Папа! – Мальчик кинулся вперед, таща за собой елку. – Папа!
Наконец-то! С ее губ уже готовы были сорваться назидания, когда она увидела лицо подошедшего мужчины. В груди что-то екнуло, горло сжалось, а лицо вспыхнуло, как будто его обдало внезапным и сильным жаром.
Перед нею стоял Джо Карпентер – худощавый, длинноногий, с врожденной гордой осанкой, которую он передал и своему сыну. Он положил руку на плечо мальчика. Сын обвился вокруг его ноги, и нежно ему улыбнулся.
– Итак, Оливер, тебе по-прежнему нужна эта елка?
– Да. – Не отпуская елку, мальчик обхватил рукой Джо за талию и прижался к нему. – Это самая большая елка. Самая лучшая. Елка что надо. Наша елка. Ведь правда? – Он быстро взглянул на Габриэль, потом блаженно улыбнулся отцу.
Джо Карпентер посмотрел на женщину, и его усталые карие глаза заблестели от насмешливого удивления.
– Мы должны прекратить встречаться таким образом, Габби. – Джо наморщил лоб. – Дай подумать. Сколько прошло?..
Уголок рта у него едва заметно дернулся. Она не пропустила этого движения.
Она-то знала, сколько прошло, С точностью до дня. И он, конечно, тоже знал.
17 мая. Суббота. Школьный бал. Она чувствовала себя несчастной и ненужной. Ей было пятнадцать, и она была моложе всех своих кавалеров.
– Эй, красотка Габби, – позвал он, привалив мотоцикл к волнорезу как раз за деревенским клубом.
Вода билась в причал, а грохот мотоцикла наполнял сырую весеннюю ночь.
– Что ты здесь делаешь? Танцуют ведь внутри. Он указал на ярко освещенный клуб позади них, откуда доносился слабый звук контрабаса.
– Знаю. – Она отвернула голову и вытерла злые слезы.
– Так, может, ты объяснишь мне, почему самая хорошенькая девушка здесь совсем одна? Или ты хочешь, чтобы я догадался?
Габриэль знала, что она не самая хорошенькая девушка. Она точно знала, какая она. Она просто хорошая. Такая обычно председательствует в школьных комитетах, работает на вечерах выпускников, ходит каждое воскресенье в церковь. Девушка, на которую можно положиться. Девушка, которая все воспринимает всерьез.
Габриэль выпрямила колени под бледным шифоном тонкой юбки, стараясь громко не дышать, и посмотрела на блестящую полоску лунного света на воде. Хорошие девушки остерегаются оставаться наедине с Джо Карпентером. Даже если им этого очень хочется.
Он подождал минуту, потом опустил подножку мотоцикла, отключил мотор и подошел к ней, поскрипывая башмаками по сырой траве.
– Самая хорошенькая девушка должна быть внутри и танцевать последний танец.
Она вздрогнула, и в ее едва заметной груди стало странно пощипывать.
– Бьюсь об заклад, Джонни Рэй проглядел все глаза, высматривая тебя. Он бы хотел потанцевать с тобой медленный танец, близко прижавшись, и узнать, такие ли у тебя замечательные волосы на запах, как на вид.
Он швырнул недокуренную сигарету в залив и сделал еще один шаг вперед.
– И мне это тоже интересно. Они хорошо пахнут, Габби? Дождем и ночным жасмином? – Кончиком пальца Джо коснулся ее волос.
Она ничего не ответила. Не смогла. Он провел пальцем по ее руке, забираясь под рукав платья, скользнул от подмышки вниз и прикоснулся к запястью – нежным, легким движением, отчего у Габриэль бешено запрыгало сердце. У него на губах заиграла полуулыбка, которую она будет вспоминать много лет, и он поднял ее руку. Лунный свет упал на тонкий браслет и на кожу, превращая все в серебро.
– Черт возьми, – пробормотал Джо, – Джонни Рэя здесь нет, а я есть. Тем хуже для старика Джонни Рэя, – повторил он, кладя ее руку себе на шею. – Черт меня побери, если я сам не узнаю, как пахнет и какой на вкус дождь на твоих волосах.
Он поднял локон прически, которая стоила ей тридцать пять долларов в салоне Салли Линн, и, закрыв глаза, приложил его к губам.
– Восхитительный, вот какой, – прошептал он. – Кто бы мог подумать?
А потом самый плохой из всех плохих мальчиков поцеловал ее, и она ответила ему. В серебряном свете луны соприкоснулись их языки, губы и тела. О господи, что это было за прикосновение! Ее тело растаяло, прижатое к его телу, упругому и жесткому.
Она вдруг почувствовала себя грешной и свободной, с упоением слушая, как бьется ей в ладонь его сердце.
Джо наклонился и дохнул ей в ухо:
– Может быть, конечно, ты, Душистый Горошек, соблазн, толкающий на преступление, но клянусь, оно того стоит, только...
Он резко оттолкнул ее, отчего ее охватило холодом и жаром одновременно. У него на лице появилась ухмылка. Он оседлал свой мотоцикл и оглушил Габриэль визгом шин об асфальт.
