Принцип сперматозоида

Но выказывать благородство следует в соответствии с заслугами, иначе гордость будет дешевой. «Самая дешевая гордость — это гордость национальная. Она обнаруживает в зараженном ею субъекте недостаток индивидуальных качеств, которыми он мог бы гордиться; ведь иначе он не стал бы обращаться к тому, что разделяется кроме него еще многими миллионами людей. Кто обладает крупными личными достоинствами, тот, постоянно наблюдая свою нацию, прежде всего подметит ее недостатки. Но убогий человек, ничего не имеющий, чем бы он мог гордиться, хватается за единственное возможное и гордится нацией, к которой принадлежит; он готов с чувством умиления защищать все ее недостатки и глупости». Можно и не комментировать этот и приведенные ниже отрывки и их роль для личностно ориентированных методов психотерапии. Здесь призыв менять свою личность, чтобы изменить отношение к миру. Я ежедневно транслировал бы их по радио и телевидению.

«Нельзя не признать, что в национальном характере мало хороших черт: ведь субъектом его является толпа. Попросту говоря, человеческая ограниченность и испорченность принимают в разных странах разные формы, которые и именуются национальным характером… Каждая нация насмехается над другими, и все они в одинаковой мере правы. Правы только в том, что насмехаются над смешными чертами характера, но не правы в том, что насмехаются. От этого-то и вражда».

К тому, что человек из себя представляет, относятся также чин, честь и слава.

Ценность чина, с точки зрения Шопенгауэра, условна, и из-за него не стоит биться. Что касается чести, то Шопенгауэр определяет ее как мнение других о нашей ценности с объективной точки зрения и как страх перед этим мнением — с субъективной.

Он выделяет несколько видов чести: гражданскую, служебную, воинскую, половую (женскую и мужскую) и самый глупый вид чести — рыцарскую, которую он осуждает больше всего по следующим причинам.

Эта честь заключается не во мнении, а в ВЫРАЖЕНИИ этого мнения. Можно презирать человека, но не высказывать этого, и тогда все будет в порядке. Честь зависит только от того, что говорят и делают другие: она находится в руках, висит на кончике языка каждого встречного; стоит ему захотеть — и она потеряна навеки. «Поведение человека может быть чрезвычайно порядочным, благородным, его характер — прекрасным и ум — выдающимся, и все же его честь каждое мгновение может быть отнята: стоит лишь обругать его первому попавшемуся, который хотя и сам не нарушал законов чести, но в остальном — последний из негодяев, тупейшая скотина, бездельник, картежник, запутан по уши в долгах — словом, личность, не годящаяся оскорбленному в подметки. В большинстве случаев именно такие типы и оскорбляют порядочных людей… Насколько постыдно быть обруганным, настолько почетно быть оскорбителем». Восстановить рыцарскую честь можно только поединком, дуэлью. Сейчас дуэлей нет, но как болезненно люди воспринимают оскорбления от негодяев! Когда я зачитываю своим пациентам этот отрывок, они успокаиваются, а когда они обучаются психологическому айкидо и научаются отвечать на такие оскорбления, их настроение заметно улучшается.

Сократа во время его диспутов часто оскорбляли действием, что он спокойно переносил: получив раз удар ногой от обидчика, он хладнокровно отнесся к этому и удивил обидчика словами: «Разве я пошел бы жаловаться на лягнувшего меня осла?» Другой раз ему сказали: «Разве тебя не оскорбляют ругательства этою человека?» На что он ответил: «Нет, ибо все это неприложимо ко мне».

Рыцарскую честь Шопенгауэр называет умственной несуразностью, и победить ее сможет только философия. А я считаю, что и психотерапия.

Слава — это бессмертная сестра смертной чести — также входит в разряд того, что мы из себя представляем. Слава может происходить от деяний и творений. Слава от деяний быстро возникает, быстро проходит и зависит от случая.

Творение зависит от автора, и слава зависит от качеств творения. О деяниях до потомков доходят только рассказы, а творения могут дойти до них сами по себе. Такая слава приходит позже, но она прочнее. В своей работе я пользуюсь этим положением и предлагаю своим подопечным создавать. Сам процесс творчества носит оздоравливающий характер, а слава может тогда и украсить жизнь. А если слава померкла после смерти, значит, она была ненастоящей, незаслуженной, возникшей благодаря временному ослеплению. Из этого вытекает, что нельзя гоняться за славой. Делай дело, и слава тебя найдет. А если ты за ней гоняешься, то можешь не поймать. Но если поймаешь, а она не заслужена, то неприятностей не избежать. «Каждоесущество живет ради себя, в себе и для себя. Чем бы человек ни был, тем он и является Прежде всего и преимущественно для самого себя; если он в этом отношении малоценен, то он вообще немногого стоит. Наш образ в чужом представлении есть нечто второстепенное, производное и подчиненное случаю, лишь косвенно и слабо связанное с нашим существом. Сколь смешанное общество собирается в храме славы! Полководцы, министры, шарлатаны, певцы, миллионеры… и достоинства этих господ оцениваются гораздо беспристрастнее и уважаются больше достоинств духовных, особенно высших категорий…» Напрашивается вывод, что жить ради славы не стоит. Но тем не менее, как писал Гоббс, «слава — последняя слабость благородных людей — есть то, что побуждает выдающиеся умы пренебрегать наслаждениями и жить трудовой жизнью».

«Так вот, эта слава есть, бесспорно, нечто производное — эхо, отражение, тень, симптом заслуг, а так как во всяком случае объект ценнее самого восторга, то, следовательно, источник славы заключается не в славе, а в том, чем она добыта, т. е. в самих заслугах. Лучшим, чем может быть человек, он должен быть для самого себя; как это отразится в головах других, чем он окажется в их мнении — это неважно и должно представлять для него второстепенный интерес. Поэтому тот, кто только заслужил, хотя и не приобрел славы, обладает главным, и это главное должно утешить его в отсутствие того, что неважно. Человек достоин зависти не за то, что нерассудительная, часто одураченная толпа считает его великим, а за то, что он действительно велик; не в том счастье, что его имя дойдет до потомства, а в том, что он высказывал мысли, достойные того, чтобы их хранили и о них раздумывали столетиями». Прочитайте еще раз этот отрывок, дорогие мои гениальные читатели, и успокойтесь, если дело только в том, что к вам не пришла слава, и придумайте еще что-нибудь гениальное. Рано или поздно ценители найдутся!

«Ставить кому-либо памятник при жизни — значит объявить, что нет надежды на то, что потомство его не забудет». Жаль, что этого не читали наши вожди. А теперь изречение для молодых: «Слава и молодость — это слишком много для смертных… Молодость и так богата сама по себе и должна этим довольствоваться. К старости, когда желания и радости умирают, как деревья зимой, как раз время для вечнозеленого дерева славы; ее можно уподобить поздним грушам, зреющим летом, но годным в пищу лишь зимой».

Высказывания Шопенгауэра о соотношении чести и славы имеют психотерапевтическое значение. «Честь субъекта показывает лишь, что он не составляет исключения, слава же — что он является именно исключительной личностью. Поэтому славу приходится завоевывать, честь же — только хранить, не терять». Когда человек гонится за славой, он вынужден что-то делать. При этом можно прославиться, но потерять честь. Приобрести быстро славу и сохранить при этом честь — дело чрезвычайно трудное.

А следующий отрывок специально для тех, кто занимается фундаментальными науками и одновременно хочет прославиться.

«Трудность создать славу путем творений по легко уяснимым причинам обратно пропорциональна числу людей, составляющих „публику“ этих творений. Трудность эта гораздо значительнее при творениях поучающих, нежели тех, которые созданы ради развлечения. Труднее всего приобрести славу философскими произведениями; обещаемое ими знание, с одной стороны, недостоверно, с другой — не приносит материальной выгоды; поэтому они известны вначале лишь соперникам, т. е. тем же философам. Эта масса препятствий на пути к их славе показывает, что если бы авторы гениальных творений создавали бы их не из любви к ним самим, не для собственного удовлетворения ими, а нуждались бы в поощрении славы, человечество редко или совсем не видело бы бессмертных произведений. Тот, кто стремится дать нечто прекрасное и избегнуть всего дурного, должен пренебречь суждением толпы и ее вожаков… Справедливо заметил Озорий, что слава бежит от тех, кто ее ищет, и следует за теми, кто ею пренебрегает: первые подлаживаются к мнению толпы, вторые же не считаются с ними(выделено мною. — М. Л.)».

Шопенгауэр придает славе относительную ценность, ибо она основана на отличии данного человека от других. Она вовсе исчезла бы, если бы все стали такими же, как знаменитый человек. Вот почему постоянно