Коль скоро император увел армии в Восточную песочницу и там плотно увяз в штурмах и осадах с более чем гадательным исходом, неумолимая логика войны заставляет Кромвеля ударить на север. Маршал, рассуждал Стилгар, доверяет своим фортециям и не может не воспользоваться открывшейся на северо- западе свободой маневра. Противник скован за тридевять земель от метрополии, Центральный Рифт практически полностью под контролем – путь на Арракин открыт. Перед таким соблазном не устоит ни один полководец. Этого-то и ждал фрименский стратег. Легионы у джайпурских стен, штурмы и атаки – все это дорогостоящий и эффектный блеф. Как только южане подойдут к горам Магриба, Стилгар предполагал развернуть войска и молниеносным броском отрезать Серебряного от Рифтовых баз, прижать к Арракинскому кольцевому хребту и повести войну по собственным правилам пустынного боя, где у врага нет решающего преимущества ни в технике, ни в численности, а фрименам с детства знаком каждый камень в округе.
Этот план, кроме хитроумия, любопытен еще и тем, что Стилгар прекрасно понимал, а точнее сказать, даже чувствовал ход мыслей Кромвеля. Какая-то часть логики маршала непостижимо передалась старому воину в тот страшный час у Двойного Клюва. Ведь императорский главнокомандующий шел на риск, который иначе как безумным назвать нельзя. Что стоило маршалу, выйдя из Джайпура, двинуться не на север, а на юг, на неприкрытые тылы группировки Стилгара, или, что еще проще, перехватить колонну имперских армий в ущельях Центрального Рифта и учинить разгром не хуже, чем два года назад? Но Абу Резуни со спокойствием пророка вел людей через перевалы, нимало не беспокоясь ни о засадах, ни о контрманеврах противника. Он твердо знал: Серебряному Джону сто раз наплевать на фрименов и все их армии, ему нужен только император и его подпись на формальном отречении, а после этого Кромвель готов расцеловать каждого неприятельского солдата и платить им пожизненную пенсию, а посему, как ни удивительно, южанам осада Джайпура нужна не меньше, чем Муад’Дибу.
Стилгар угадал, что называется, на все сто: армия подошла к Джайпуру, не потеряв ни одного человека. Начались осадные маневры, обустройства, прорывы, подкопы, а пуще того – война нервов. Как некогда Кутузов в безвестной Леташовке ждал известия о том, что Наполеон покинул Москву, так и Стилгар в Термезе с трудом заставлял себя спать и есть, ожидая сообщения о выходе кромвелевских войск из Джайпура. И вот он дождался – в ночь на первое ноября прилетела весть: армия южан под командованием Серебряного Джона и Фейда Харконенна при поддержке авиации форсированным маршем двинулась к Центральному Рифту.
Стилгар почувствовал то, что чувствует охотник на огневом рубеже, заметив из своей засидки зверя. Верховный наиб немедленно отдал приказ, и специально подготовленный корпус, а практически – резервный фронт, бросив лагеря, уже через два дня был в Бааль-Дахаре.
Здесь Стилгар притормозил: важно было, во-первых, не спугнуть противника, а во-вторых – понять, куда именно Дж. Дж. поведет войска. Кромвель мог ударить по Арракину с востока – через Хайдарабад и Отмельские ущелья, и тогда группировку Стилгара ждал долгий, тяжелый, а главное – рискованный переход вдоль Центрального Рифта, нашпигованного вражескими базами. Но маршал мог двинуться и на запад – пересечь Хорремшах и попытаться войти в Арракин через Панджшерское ущелье. Это был бы безусловно великолепный вариант, поскольку в таком случае Стилгар провел бы рейд по нейтральным и подконтрольным императору землям и почти без усилий захлопнул бы ловушку, перекрыв выход в пустыню между укреплениями Подковы и Арракинской Защитной Стеной.
Первое же донесение подтвердило, что военное счастье наконец-то повернулось к императорскому стратегу лицом: кромвелевская колонна пересекла границу Хорремшаха. Стилгар подумал, что боги наконец услышали его молитвы. Цель встала под выстрел, теперь все зависит от него. Стратег сразу успокоился, отдал необходимые распоряжения, и уже через час его воинство углубилось в предгорья Подковы.
Дело было нешуточное – у себя за спиной, в крепостях Вулканической зоны Стилгар оставлял красавца Джеруллу, скрыть от которого фрименский удалой марш-бросок не было никакой возможности. Императорский военачальник ни минуты не сомневался, что завидев столь спешный отход неприятельских сил, юный богатырь не утерпит и, выйдя в поле, непременно попробует соколом налететь на вражеские ряды. Не возражаю, думал Стилгар; он повел своих бойцов каменистыми пустошами западнее Стены и специально растянул арьергард, а особую ударную группу направил скрытым параллельным маршрутом по ходам и казематам укрепрайона, чтобы преподнести Джерулле по-настоящему искрометный сюрприз. В то же время Стилгар радировал в Арракин и объявил зеленый свет трем отборным дивизиям табровских горцев, ожидавших в Отмельских ущельях – по этой команде они должны были с максимальной быстротой выдвинуться на запад и окончательно перекрыть проход от Панджшера к Центральному Рифту. Тут же, кстати, пришла паническая радиограмма от императора: завидев на подходе к столице полчища Конфедерации, Муад’Диб срочно требовал возвращения армии. Стилгар лишь усмехнулся: «Смотри-ка, Узул, в кои-то веки раз наши желания совпадают».
Утром девятого ноября на горизонте тонкой синей полосой проступил Хорремшах. Джерулла и носа не показал из Хаммады. Стилгар, естественно, не догадывался, каких усилий и уговоров это стоило Кромвелю, но насторожился. Все шло слишком гладко, а на войне это скверный признак. Абу Резуни почуял недоброе, приказал оставить всякую маскировку и взвинтил темп до предела.
Но напрасно. Фримены опоздали. Кромвель зашел в Панджшерское ущелье, приблизился к Арракину на пистолетную дистанцию и дал по городу, к полному восторгу Харконнена-младшего, две дюжины ракетных залпов, в результате чего изуродовал фасад императорского дворца, поверг в шок самого императора, и потряс воображение журналистов, а в итоге – все мировое общественное мнение; после чего, разминувшись со Стилгаром всего на несколько часов, разгромил строившиеся бастионы северной части Подковы, руины заминировал и беспрепятственно ушел на восток. Так сбылись предсказания полковника Памбурга. Дивизии, вышедшие, по плану Стилгара, на перехват из Отмельского ущелья, были смешаны с песком и щебнем бомбовым ковром налетевших с Центрального Рифта бомбардировщиков.
Первый и последний раз в жизни со Стилгаром приключился настоящий припадок бешенства. Военачальник завыл звериным воем, схватил наградной «дезерт игл», и в помрачении ума начал палить в поднятые над лагерем императорские гербы и значки Атридесов; на половине мишеней обойма кончилась, он запустил пистолетом в знамя и с яростью принялся бить и пинать сбежавшихся наибов и командиров, а затем упал на землю и, наверное, час лежал неподвижно, с головой закутавшись в плащ.
И было от чего загрустить. Итоги операции из глубины обороны оказались донельзя плачевны. Не менее полутора легионов остались в песках под Джайпуром и в Вулканической зоне, осадные мероприятия рассыпались как карточный домик, три отборные дивизии обратились в пыль возле самого Арракина, и ближние бастионы Северной Подковы взлетели на воздух вместе с новоприбывшими гарнизонами и подоспевшим десантом. Противник же при этом всем потерь практически не понес и оставил архиопытного и многомудрого Абу Резуни в дураках, загнав его со всем войском в безлюдную глушь, где стратег был даже лишен возможности нанести ответный удар по какой-нибудь вражеской базе.
Немного придя в себя, Стилгар – не зря, видимо, лежал целый час под водосборной хламидой – потребовал видеозаписи всего произошедшего. Ему принесли данные со спутников.
– Не то, – прорычал еще неостывший командующий. – Это все я видел. Где боевые записи?
Забыв про императорский прием и армейские дела, Абу Резуни за половину пути через Панджшер просмотрел все, что сняли нашлемные камеры спецназа, военные хроникеры и воздушный контроль. Вывод оказался самым неутешительным. Не было никаких несметных сил Конфедерации, Кромвель явился с точно таким же экспедиционным корпусом, как и у Стилгара – спутниковая система «Соллекс» врала как по- писаному, показывая то, что хотел Серебряный Джон. Южане полностью контролировали космическую связь.
Поняв это, Стилгар призадумался крепко, как никогда в жизни. Ему припомнились башни, перегородившие Хаммаду, техника, летающая и ползающая, что теснила фрименов у Джайпурских стен; он представил себе, что теперь доложит политическая разведка, и много чего еще. С чувством, какое испытываешь порой во время неодолимого ночного кошмара, Стилгар признался себе, что война, несомненно, проиграна. Это было страшно, но гораздо страшнее была следующая мысль, порожденная первой. Но тут Абу Резуни, схватившись за лицо обеими руками, приказал себе остановиться, не думать дальше, и произнес вслух:
– Я должен поговорить с Муад’Дибом.
В Арракине Стилгара встретили как триумфатора. Его объявили спасителем и героем,
