предписанием выяснить степень успеха пропагандистов-народников в деревне, установить причины упадка крестьянских хозяйств и недовольства сельского населения. По мнению диктатора, ситуация в стране осложнилась из-за того, что произошла остановка реформ, вернее отказ от исправления их слабых сторон, которые стали ясны во время проведения преобразований. В результате молодежь, не заставшая худших времен и не видевшая дореформенных безобразий, обрушила свое недовольство на реформаторов, тем более что социалистические идеи не встретили убедительной критики со стороны правительственных органов.
Чисто полицейские мероприятия вызывали лишь озлобление общества (в 1880 году под надзором полиции состояло 31152 человека, что не могло не раздражать как поднадзорных, так и сочувствующих им). В России, с любовью ее чиновничества к меточной регламентации всего и вся, шествовала целая система надзоров: просто надзор, временный, постоянный, гласный, негласный, бдительный, особо бдительный, строжайший – и каждый интеллигент-оппозиционер прекрасно разбирался в этой системе. Мы говорили об официальных данных о поднадзорных, по данным неофициальным их число достигало 400 тысяч человек. А ведь полицейские расправы и игрища активно поддерживались еще и цензурой. Современники свидетельствовали, что стихи в цензуре «резали», скажем оттого, что бдительные цензоры были уверены под словом «заря» обязательно скрывается революция, а «гады, бегущие о света» (вообще-то странное для стихов выражение) – непременно намек на власти, а то и на особ августейшей фамилии. Отчаявшимся в борьбе с цензурой русским литераторам приходилось довольствоваться афоризмами типа: «От красноречия до косноязычия – один шаг, через цензуру».
Своих на литературных коллег по мере сил поддерживали и почтовые цензоры. Однажды соглядатаи, сидевшие в так называемых «черных кабинетах» и вскрывавшие частную корреспонденцию (название кабинетов – точнее некуда), едва не сорвали шахматный матч Москва – Петербург, шедший по переписке. Полицейские чиновники начали задерживать непонятные, с их точки зрения, открытки, адресованные известному шахматисту М. И. Чигорину его противником. Интересно, что они себе вообразили, изучив записанные ходы?
Лорис-Меликов попытался лишить революционеров даже пассивной поддержки общества. В самом начале своего правления он встретился с издателями влиятельных газет и журналов и призвал их поддержать правительство, возвращающееся на путь реформ. Разговаривал он также с представителями петербургского самоуправления, пообещав им добиваться расширения компетенции земств. Казалось, вернулась пора «оттепели» начала 1860-х годов: проекты, записки хлынули в столицу со всех сторон, заметно оживился либеральный лагерь, вполне удовлетворенный щедрыми посулами диктатора. Однако беспощадный правительственный террор не прекращался и при Лорис-Меликове, он просто приобрел более цивилизованные формы. Всего за 1879 – 1882 годы в Российской империи было казнено 30 революционеров, за что в среде радикалов Александр II получил уничижительное прозвище Царь-Вешатель.
Император же был доволен деятельностью диктатора. 30 августа 1880 года Лорис-Меликов получил высшую награду империи – орден Андрея Первозванного, а также был назначен министром внутренних дел. Слишком долгое существование диктатуры в России было противно взглядам императора. Упраздняя Верховную распорядительную комиссию, Александр II писал Михаилу Тариеловичу: «Прискорбные события последних лет, выразившиеся целым рядом злодейских покушений, вынудили меня учредить... верховную распорядительную комиссию и облечь Вас чрезвычайными полномочиями для борьбы с преступною пропагандою... Последствия вполне оправдали мои ожидания. Настойчиво и разумно следуя в течение шести месяцев указанным мною путем к умиротворению и спокойствию общества... Вы достигли таких успешных результатов, что оказалось возможным если не вовсе отменить, то значительно смягчить действие принятых временно чрезвычайных мер, и ныне Россия может спокойно вступить на путь мирного развития». К сожалению, император выдавал желаемое за действительное. В конце января 1881 года бывший диктатор представил государю доклад, в котором предлагал план преобразования высших органов государственной власти. Здесь же с гордостью отмечалось, что с февраля 1880 года по январь 1881 года в России не произошло ни одного террористического акта. Граф, как и монарх, оказался чересчур большим оптимистом, а меры, предложенные им, будучи неплохими по сути, явно запоздали по времени их осуществления.
Убийство Освободителя
Борьба Зимнего дворца и революционных народников подходила к концу, и ее печальный финал был неотвратим, несмотря на то, что консерваторы попытались принять собственные меры против террористов. В начале 1881 года тринадцать деятелей, имена которых остались для современников и историков неизвестными, объединились в Тайную Антисоциалистическую Лигу (Т.А.С.Л.) «Наш девиз, – писал один из этих деятелей, – „Бог и Царь“, наш герб – звезда с семью лучами и крестом в центре. Ныне нас... насчитывается около двухсот агентов, и число их непрерывно растет во всех уголках России». Что касается числа агентов Т.А.С.Л., двести – это явное преувеличение, хотя мы знаем, что лиге покровительствовала сама княгиня Юрьевская, пытавшаяся любой ценой спасти своего венценосного супруга. Вообще же легионерам-любителям оказалось не под силу играть на чужом поле (конспирация, террор) с настоящими профессионалами. Видимо, поэтому никакой реальной помощи от Лиги император так и не дождался.
Между тем вокруг монарха не только сжималось кольцо «охотников», но и сгущались полумистические тучи примет и предзнаменований. Недели за две до своей гибели Александр Николаевич стал каждое утро находить на подоконнике спальни убитых и растерзанных голубей. Выяснилось, что огромная хищная птица поселилась на крыше Зимнего дворца, но все попытки ее поймать оказались тщетными. Наконец, поставили капкан. Совладать с ним в полете птица все же не сумела и рухнула на Дворцовую площадь. Хищником оказался коршун таких исполинских размеров, что чучело его было помещено в Кунсткамеру. Позже об эпопее с хищником вспомнят, как о мрачном и последнем предзнаменовании александровского царствования, но все это будет позже...
Однажды гадалка предсказала Александру II, что у него будет трудная жизнь, полная смертельных опасностей. В общем-то не надо быть провидцем, чтобы напророчить самодержцу трудности и опасности на его жизненном пути. Однако дама, гадавшая Александру Николаевичу, поведала ему, что он умрет от седьмого покушения, произведенного на его жизнь. Если у вас есть желание, посчитайте, сколько покушений пережил император, включая бомбу Рысакова, и окажется, что гадалка не ошиблась. Она, правда, не смогла (или не захотела) поведать ему о тех покушениях, которые готовились, но по тем или иным причинам не состоялись. А ведь было и такое...
Александра Михайлова давно привлекал Каменный мост, перекинутый через Екатерининский канал. Императорский экипаж, следуя с Царскосельского вокзала в Зимний дворец, никак не мог миновать этот мост. Когда Михайлов поделился своими наблюдениями с товарищами, возникла идея минировать этот мост и взорвать его под царским экипажем. Осуществление этого плана поручили, конечно, Желябову.
Опыт подпольной работы научил народовольцев прежде всего основательности. На разведку по поводу минирования моста выехала целая экспедиция: на руле лодки – Макар Тетерка, на веслах – Желябов. Кроме них, Баранников, Пресняков, Грачевский. Осмотрели мощные опоры, промерили дно под мостом. Выяснилось, что динамит необходимо заложить в опоры моста, что можно сделать только под водой. Взрывать же удобнее всего с мостков, на которых прачки полоскали белье. Кибальчич подсчитал, что для успешного покушения нужно семь пудов взрывчатки. Он же придумал и оболочку для нее – четыре гуттаперчевые подушки. Их спустили с лодки к опорам моста, провода подвели под мостки прачек. Однако позже от взрыва опор моста решили отказаться, поскольку стопроцентной уверенности в удаче покушения не было, да и лишние жертвы были народовольцам ни к чему. Впрочем, это не означало, что от взрывов в людных местах радикалы раз и навсегда отказались.
Малая Садовая улица, дом графа Менгдена, в котором сдается внаем полуподвал. 7 января 1881 года в нем открывает сырную лавку «крестьянская семья Кобозевых» – члены ИК «Народной воли» Анна Якимова и Юрий Богданович. Снова подкоп, узкая галерея-полумогила, страх перед возможным обвалом, угроза неожиданного посещения квартиры полицией. Последнее реальнее всего. Не та полиция стала в Петербурге, да и дворники не те. Сделались они пугливее, настороженнее, опытнее. Вот и к Кобозевым дворник в конце февраля привел ревизию: участкового пристава и известного техника генерал-майора Мравинского –
