попытался прибить его ладонью правой руки, и снова безуспешно. Лориэль ускользнул от удара и взгромоздился прямо на поповское лысое темечко, в данный момент, правда, закрытое фуражкой. Естественно, бить себя по голове криминалист не собирался, и в этом ему помог услужливый Ваня. Одним движением отстегнув от пояса милицейскую дубинку, он обрушил ее на голову несчастного Попова. Андрей как стоял со скрещенными на груди руками, так и шлепнулся на спину, предварительно закатив глаза.
– Ну, ты, Жомов, молодец, – констатировал Сеня и бросился приводить в чувство контуженого криминалиста. Однако Ваня оказался рядом с Андреем раньше. Целиком поймать друга он не смог, но голову все-таки придержал. И поэтому поповскому темечку удалось избежать удара о мощеную дорогу, тянувшуюся вдоль крепостных стен.
– Андрюха, блин, прости! Не хотел я, в натуре. Это все он, сволочь, Лориэль, – залопотал омоновец, ласково вытрясая из Попова душу. – Ну что тебе сделать, чтобы ты меня простил? Хочешь, дубинкой мне по дурной башке врежь. Даже два раза. А хочешь, я сам разбегусь и ею о стену стукнусь?..
– Не надо. Не дай бог, еще крепость развалишь, а твоей тупой башке ничего не сделается, – пробормотал Попов, потирая ушибленную маковку. – Я-то тебя, конечно, прощу, но только после того, как ты меня, как вернемся, в кафе до отвала пирожными накормишь. Понял?
Жомов обрадованно закивал. Дескать, на все согласен, лишь бы у тебя, Андрюша, от удара сдвиг по фазе не случился. Сеня покосился на них, а затем повертел головой по сторонам, отыскивая, куда подевался эльф. А тот как ни в чем не бывало сидел на ветке ближайшего дерева.
– Меня, что ли, ищешь, урод длинноклювый? – ласково поинтересовался Лориэль. – Отправить бы вас всех к голодной троллевой матери, да времени своего жаль. Честное слово, устрою я вам, козлам, хороший сюрприз после того, как все у нас закончится…
– Ты чего прилетел-то? – перебил его словоизлияния Сеня. – Хотел чего или просто так в гости заглянул?
– Да хрен ли ты с ним вообще разговариваешь? – изумился Жомов. – Пошли его подальше, и пусть отдыхает, чмо мухокрылое!
Сказать, что эльф разозлился, значит ничего не сказать. Лориэль просто с ума сошел от ярости. Сначала маленький наглец позеленел, сделавшись почти неотличимым от увядающей листвы, затем покраснел, словно стоп-сигнал, а после этого принялся скакать по ветке и так виртуозно материться, что даже Ваня Жомов заслушался. Причем и поучиться нашлось чему.
– Во заливается. Прямо не эльф, а кукушка драная! – восхитился омоновец.
– Ах, кукушка драная? – поперхнулся Лориэль. – Все, козлы, мать вашу!.. Ухожу. Пусть Оберон хоть к гномам, хоть к гоблинам отправляет. Плевать я на это хотел! Уж лучше с ними общаться, чем на ваши морды ментовские смотреть. Козлы – вы и есть козлы…
Эльф оборвал себя на полуслове и с тихим хлопком растворился в воздухе. Рабинович только тут вспомнил, что они не одни. Сеня обернулся, пытаясь понять, видел ли кто-нибудь появление Лориэля. Но, как оказалось, Боэмунд со всеми своими сподвижниками стояли на стенах и усиленно махали руками крестоносцам, призывая их подойти к крепости, Абдулла, помня былые обиды, стойко защищал потайной лаз в Антиохию, не давая Фирузу возможности забраться внутрь, а Ричард задремал, прислонившись к стене. Умотал его за день дотошный омоновец. Облегченно вздохнув, Сеня повернулся к Попову.
– Ну что, Андрюша, пришел в себя? – поинтересовался он. Криминалист кивнул. – Тогда ори!
И Андрюша заорал. Не придумав ничего лучшего, он запел неформальный гимн сотрудников милиции, просветив всех окрестных сарацин в том, что их «служба и опасна, и трудна!». Соло получилось столь впечатляющим, что первые два дома, стоявшие на пути поповской звуковой волны, немедленно выдрали из земли фундаменты и помчались вдоль по улице – соседей на концерт звать. С ближайшего минарета сдуло муэдзина, случайно задремавшего наверху после вечернего намаза, а последнюю в городе кошку, оставшуюся в живых, просто выбросило за крепостную стену… Вот так она себе жизнь и спасла!
Кроме двух домов, муэдзина и кошки, на Андрюшино пение совершенно никто не реагировал. Удивленный Попов прибавил пару сотен ватт мощности своим воплям, но это привело только к тому, что обвалилось несколько зубцов стены да Ричард наконец проснулся. Вот тогда разъяренный криминалист и заорал во весь голос, уже не заботясь о сохранности древней архитектуры. И только тут до сарацин дошло, что в городе происходит что-то необычное. Сельджуки выбрались из казарм и, подгоняемые начальством, поплелись в сторону источника диких криков.
– Пришли? – зло поинтересовался Попов. – Долго же вы телитесь. Ване вас на переподготовку отдать надо!
На реплику криминалиста сарацины не обратили ровным счетом никакого внимания. Сгрудившись в одну кучу метрах в тридцати от забравшейся в город группы захвата, турки начали о чем-то переговариваться вполголоса. Поначалу разобрать можно было только отдельные слова, вроде «Аллах акбар», «иблис задери» и «на хрена все это нужно», но было абсолютно ясно, что сельджуки о чем-то спорят. Через секунду они стали говорить громче, а еще через мгновение и вовсе заорали.
– Не будем мы с этими уродами драться! – орал один, видимо, оспаривая приказ офицера. – Пусть меня покарает Аллах, если ему делать больше нечего, но сегодня я уже дрался на стене. Сначала с Исмаилом, затем с Мустафой, да еще и Сулейман мне по лбу стукнул… Нет такого закона, чтобы правоверного после вечернего намаза драться можно было заставлять!
– А к тому же с ними этот самый проклятый сэр Дурная Башка, который уже успел всех крестоносцев застроить! – вторил ему еще какой-то турок. – Мне оно надо, с ним связываться? Я, между прочим, уже почти дембель. Вдруг этот монстр меня на строевую погонит? Что обо мне тогда молодые подумают?
– В натуре, мужики, валим отсюда! – завопил кто-то из самого центра толпы. – Уж лучше жить в пустыне и есть ящерицыны хвосты, чем под началом этого старшины оказаться!..
– Сеня, я не понял. – Жомов обиженно посмотрел на Рабиновича: – Чего я им плохого сделал? Да я же среди всего сержантского состава ОМОНа самый добрый.
– А-а, не обращай внимания, – махнул рукой кинолог. – Они так говорят, потому что под твоим руководством еще не служили. Пообщались бы с тобой подольше и уже никуда бы не ушли. Не смогли бы просто…
Ваня пару секунд раздумывал, обидеться за такой оборот речи на Рабиновича или все-таки не стоит, но принять правильное решение просто не успел. В толпе сарацин произошла небольшая потасовка, а затем все турецко-сельджукское войско почти в полном составе бросилось к ближайшим воротам. На площади перед ментами осталось не больше полусотни потрепанных сарацин. Они обнажили мечи, но сделали это с явным отсутствием энтузиазма. Менты удивленно уставились на них.
– Пусть эти трусы бегут, а мы останемся до последнего, – решительно заявил один из них, смуглолицый бородач в голубой чалме, сбитой набок. – Можете делать с нами все что хотите, но мы готовы стать подчиненными сэра Дурная Башка, и пусть он на нас свои сержантские навыки тренирует!
– Вот, Ваня, я же тебе говорил, что у тебя почитатели всегда найдутся. – Рабинович похлопал омоновца по плечу и повернулся к сарацинам: – Что с вами делать, мы решим потом. А пока плюхайте в город и берите под контроль почту, телеграф, вокзалы, аэропорты и все остальное. Приказ ясен?
– Так точно! – рявкнули сарацины и тут же разбежались по разным углам.
Пока добровольно сдавшиеся турки метались по Антиохии, пытаясь отыскать там почту, телеграф и все остальное, их соплеменники открыли ворота, затоптав по пути парочку рыцарей Боэмунда, пытавшихся сделать то же самое. Войско крестоносцев уже спешило к городу, поэтому и встретились они с сарацинами прямо у ворот. Поначалу и те и другие замерли, а затем с криками «засада» и «нас предали» помчались туда, откуда пришли. Часть сарацин, вернувшись в Антиохию, заперлась в небольшой крепости, расположенной в самом центре города, а остальные промчались до противоположных ворот и, выскочив оттуда, до смерти перепугали ту часть крестоносного войска, что была подчинена сэру Танкреду. Ландскнехты просто разбежались по степи, а десяток рыцарей попытались отбить набег. В результате чего им здорово намяли бока и покорежили все доспехи, но зато все до единого храбрецы получили возможность хвастаться тем, как они в одиночку противостояли целой орде сарацин.
К утру беспорядок и за стенами, и в черте города полностью прекратился. Войска Боэмунда, оправившись от первого испуга, вернулись назад и полностью оккупировали Антиохию. Сам перстоносец тут же присвоил себе титул военного коменданта и уверенно стал распоряжаться входом в город остальных отрядов, не находящихся в его непосредственном подчинении. Сарацины, что скрылись во внутренней
