драконов. Есть даже драконий город.
–Почему «даже»? – Тайга прищурилась.
–Наверно, потому что он единственный в мире. Эльф запрыгнул в шлюпку и помог принцессе. Тайга улыбнулась.
–Хорошая девочка.
–О, да… – Фаэт сделал приветственный жест в сторону белого корабля.
–Добро пожаловать, драконесса, – эльф широко улыбнулся. – Теперь ты по праву одна из нас. Страшно довольная, Тайга смущённо закрылась крылом.
–Спасибо, эльф. Только я спасла бы девочку в любом случае, даже не будь она принцессой.
–Тем с большей гордостью я приветствую тебя, дочь крылатого племени. Шлюпка отчалила. Драконесса расправила сверкающие крылья и в два взмаха подлетела к кораблю, ставшему на якорь у выхода из бухты.
Парусник подозрительно заскрипел, когда Тайга мягко опустилась на корму. Команда состояла из тридцати эльфов. Все смотрели на гостью угрюмо, настороженно. Многие держали руки на оружии. «Они действительно не любят драконов…» – огорчилась Тайга. Тем временем, шлюпка была пришвартована к борту и оттуда, неся на руках принцессу, поднялся Фаэт. За ним шли Стан и гном, чьё имя Тайга узнала только час назад. Низкорослого горца звали Казад; и как оказалось, говорить он всё же умел, хотя и не любил. Эльфы встретили воинов улыбками. Вновь под звёздами южного неба прозвучал певучий язык. Тонкий парус взлетел навстречу тучам, застонал пойманный в ловушку ветер.
Стремительный парусник снялся с якоря и помчался на север, едва не обгоняя волны в лёгком беге.
В первую ночь плавания Тайга уютно устроилась на корме парусника, свернувшись в клубок и накрывшись крыльями. Сквозь дремоту ей смутно виделись эльфы, шёпотом спорившие о чём-то на носу корабля. Не раз в её сторону указывали изящные пальцы, спор становился яростным. Фаэт горячо возражал высокому, красивому эльфу в серебристом доспехе.
Скоро Тайга догадалась, что речь идёт о её жизни; сон как крылом сняло.
Спорщики разошлись нескоро. Оставшись на палубе один, усталый Фаэт присел на бухту троса возле спящей драконессы. По всему было видно, что победа досталась ему нелегко, однако взгляд эльфа выражал только облегчение.
–Итак, меня решили не убивать во сне? – не раскрывая глаз, спросила Тайга. Фаэт вздрогнул.
–Ты всё слышала?…
–Было довольно трудно заснуть под ваши голоса. Хоть я и не понимала слов. Драконесса подняла голову.
–Эльф, если у тебя неприятности по моей вине – просто скажи. Пока мы не прошли точку возврата для дракона, я улечу на берег. Отыщу другой корабль, или сама построю – много ли делов. Фаэт помолчал.
–Странный ты дракон, Тайга. – сказал он наконец. – А иногда даже кажешься нереальной.
–Такая уж тебе досталась попутчица. Эльф улыбнулся.
–Знаешь… – он тяжело сел на палубу и облокотился о сверкающее крыло. – Я прожил много лет. Не раз и не два встречались на моём пути драконы, я воевал в четырёх войнах, и хочу сразу предупредить – были крылатые, встретившие смерть от моих стрел. Тайга молчала.
–Но встретив тебя, я впервые подумал… – Фаэт угрюмо опустил голову,
– …что, вероятно, драконы – как и другие разумные существа – умеют быть добрыми и благородными. Умеют… Умеют любить. Эльф посмотрел в глаза драконессы.
–Ты поразила меня, Тайга. Твои мысли… Когда я держал в руке когтистую ладонь, там, на равнине, я думал лишь об одном: как бы отвлечь твоё внимание и погубить. А ты… Он запнулся.
–А ты думала, как бы мы с орками нечаянно друг-друга не поранили. Тайга через силу улыбнулась.
–Я заставила тебя иначе взглянуть на драконов, эльф? – спросила она негромко. Фаэт вскинул голову.
–Да, – ответил он мрачно. – И на себя тоже. Драконесса мягко улыбнулась.
–Так почему бы тебе не взглянуть новыми глазами и на других существ, почитаемых вами за врагов? Золотой коготь медленно обвёл тёмный океан.
–Посмотри на мир, эльф. Ты чувствуешь его дыхание? Фаэт молчал.
–Взгляни на мир открытыми глазами, и увидишь – мир живой, – тихо сказала Тайга. – Он живёт в каждой своей частичке, Фаэт. От микроскопических организмов моря до могучих драконов – между нами нет разницы. Все мы – частички вечно живого мира. Сверкающее крыло мягко накрыло бессмертного воина, отрезая от забот реальности.
–Коснись меня. Эльф осторожно дотронулся до зеркальной чешуи на груди Тайги.
Пальцы ощутили ритмичное биение могучего сердца, тепло и жизнь.
–Ты коснулся центра Вселенной, Фаэт, – прошептала драконесса. – И у тебя в груди тоже бьется сердце – центр твоей Вселенной. Вселенные рождаются с каждым живым существом, эльф, но никогда не умирают.
Поэтому мёртвых не существует. Совсем. Тайга подняла непостижимо прекрасную голову к бесконечному небу, чуть расправив сверкающие крылья и грациозно изогнув спину. Фаэт невольно проследил её взгляд.
–Звёзды… – шепнула драконесса. – Ты видишь звёзды? Эльф молча кивнул.
–Звёзды похожи на цветы, – тихо сказала Тайга. – Прекрасные цветы, растущие среди бесконечного луга. А мы, пылинки, летающие меж звёзд – мы бабочки. Потрясённый Фаэт молча внимал.
–Бабочки опыляют цветы, перенося нектар и помогая прекрасным растениям жить. Так и мы, летая меж звёзд, разносим семена разума. Драконесса тепло улыбнулась.
–Я бабочка, Фаэт, – шепнула она весело. – Большая-большая бабочка.
А Ринн – мой цветок. Синие глаза Тайги горели добротой и счастьем, чистой радостью жизни. И Фаэт внезапно понял – Тайга счастлива просто потому, что живёт. Она умеет принимать мир таким, какой он есть: вечно живой, сверкающий великолепием, свободный от боли и смерти… Свободный. Так видела мир юная драконесса – прекрасной частичкой свободы.
Красота мира не нуждается в понимании, её нельзя познать разумом; только сердце способно ощутить подлинную красоту. Не связанную ни с чем, не ограниченную никакими понятиями. Просто – красоту.
Свободную. И всей душой Тайга внимала этой красоте. Она ощущала её столь полно, что сама превратилась в частичку абсолютной красоты, стала её символом и воплощением. И Фаэт понял – он сидит рядом с богиней. Не той примитивной и злобной тварью, что создаёт больное воображение людей, неспособных открыть глаза и узреть истинный мир.
Не той мифической сущностью, которой пытаются залатать дыры в собственном разуме жалкие существа, именующие себя верующими… Нет, Тайга была настоящей. Она была той богиней, которой может стать любой, способный открыть глаза и взглянуть на мир без кривого зеркала стереотипов. Она была воплощением красоты и юности, символом всего, что боготворили люди испокон веков. И она умела видеть. Умение видеть – вот и всё, что делает смертного богом. Живой, способный сказать – «Я вижу ночь», и действительно видящий её призрачный шёлк – может называть себя богом. И он не ошибётся, ибо нет и не может быть иных богов кроме нас самих.
–Надо лишь научиться видеть… – прошептал Фаэт.
–Так открой глаза! Тайга радостно засмеялась, распахнув блистающие крылья под звёздами.
–Открой глаза, эльф! Открой! Ощути потоки вечной жизни, наполняющей мироздание! И ты станешь её частицей, бесконечной как мир и молодой как Вселенная! Научись видеть, Фаэт! И эльф увидел ночь.
На утро Фаэт принялся обучать драконессу Общему языку. Дело шло очень быстро – Тайга уже знала язык орков, а способность драконов сотни лет помнить даже мельчайшие подробности любой информации, вошла в поговорку. Весь этот и следующий день драконесса училась. К утру третьего дня плавания Тайга уже свободно разговаривала на Общем. Команда корабля по-прежнему сторонилась крылатой гостьи, между собой эльфы разговаривали только на Фэнья – их родном языке.
Драконесса не могла не признать, сколь красива и совершенна эта речь. Тайга нашла неожиданного слушателя в лице принцессы. Затаив дыхание, девочка часами слушала звонкий голос драконессы, рассказывающей о Дракии и её истории. Часто к принцессе присоединялся Стан, а вечером третьего дня,
