Джек Лондон
Осада «Ланкаширской королевы»
Возможно, что самым отчаянным приключением за все время нашей службы в рыбачьем патруле была та осада большого четырехмачтового судна, которую я и Чарли Ле Грант вели в течение двух недель.
Дело это представляло нелегкую задачу; только по счастливой случайности удалось нам найти способ ее решить, приведя дело к счастливому концу.
После набега на устричных пиратов мы вернулись в Окленд. Прошло еще две недели, прежде чем жена Нейла Партингтона оказалась вне опасности и начала выздоравливать. Таким образом, мы только после месячного отсутствия повернули нос «Северного оленя» к Бенишии. Когда кошка отлучается, мыши решаются пошаливать; за четыре недели нашего отсутствия рыбаки привыкли с особенной дерзостью нарушать законы о рыбной ловле. Обогнув мыс Педро, мы заметили, что ловцы креветок работают усердно, а войдя в залив Сан-Пабло, увидели в Верхней бухте широко раскинувшуюся флотилию рыбачьих лодок. Рыбаки, завидев нас, стали торопливо вытаскивать сети и поднимать паруса.
Это одно уже было подозрительно, и мы тотчас же пустились вслед за ними. Действительно, на первой и единственной лодке, которую нам удалось поймать, мы нашли незаконную сеть. По закону в сетях для ловли сельдей расстояние между петлями должно быть не меньше семи с половиной дюймов от узла до узла, а в захваченной нами сети расстояние между петлями было не больше трех дюймов. Это было явное нарушение закона, и мы задержали обоих рыбаков. Одного Нейл Партингтон взял с собой, чтобы тот помогал ему управлять «Северным оленем», а ко второму рыбаку мы с Чарли перешли в захваченную лодку.
Флотилия мчалась на всех парусах к Петалумскому берегу, и за весь остальной путь по заливу Сан- Пабло мы не встретили ни одного рыбака. Наш пленник — бронзовый от загара бородатый грек — мрачно сидел на своей сети, в то время как мы правили его судном. Это была новая лодка с реки Колумбии для ловли лососей; она, по-видимому, совершала свой первый рейс и шла великолепно. Чарли похвалил судно, но наш пленник продолжал угрюмо молчать, делая вид, что не обращает на нас никакого внимания, и мы вскоре пришли к заключению, что это на редкость необщительный малый.
Мы прошли Каркинезский пролив и зашли в бухту у Тернерской верфи, где вода была значительно спокойнее. Там стояло несколько английских парусных судов, ожидавших груза пшеницы, и там же, на том самом месте, где был захвачен Большой Алек, мы неожиданно наткнулись на ялик с двумя итальянцами; у них оказалась вполне оборудованная «китайская леса» для ловли осетров. Это явилось полной неожиданностью как для нас, так и для них; мы налетели на их ялик прежде, чем они успели что-нибудь сообразить. Чарли едва успел вовремя привести лодку к ветру, чтобы подойти к ним. Я же побежал на нос, бросил им конец и приказал закрепить его.
Чарли пошел вперед, чтобы перевести добычу в нашу лодку, но когда я начал подтягивать ялик к борту, итальянцы отпустили конец. Нас тотчас же стало относить, между тем как они, схватившись за две пары весел, погнали свое легкое суденышко против ветра. Этот маневр привел нас в некоторое замешательство: мы не могли рассчитывать догнать их на своей тяжелой и сильно нагруженной лодке. Но тут неожиданную помощь оказал наш пленник. Его черные глаза вдруг засверкали, а лицо загорелось от сдерживаемого возбуждения; он одним прыжком очутился на носу и поставил парус.
— Я слышал, что греки ненавидят итальянцев, — смеясь, сказал Чарли, направляясь к рулю.
Никогда в жизни мне не приходилось видеть, чтобы один человек так страстно желал поймать другого, как это было с нашим пленником во время погони за яликом итальянцев. Глаза его метали искры, ноздри трепетали и расширялись. Чарли правил рулем, а он парусом; и хотя Чарли был проворен и ловок, как кошка, грек едва сдерживал свое нетерпение.
Итальянцы были отрезаны от берега; ближайшее расстояние до него равнялось доброй миле. Если бы итальянцы попытались направиться к берегу, то мы, идя под полным ветром, догнали бы их прежде, чем они успели бы пройти одну восьмую этого расстояния. Но они были слишком умны, чтобы сделать подобную попытку, и продолжали грести изо всех сил против ветра вдоль правого борта большого корабля «Ланкаширская королева». За судном находилась открытая полоса воды, отделенная от берега двумя милями; туда они также не решались войти, потому что мы нагнали бы их прежде, чем они прошли бы это расстояние. Поэтому, когда они очутились у носа «Ланкаширской королевы», им оставалось только обойти ее и пойти вдоль другой стороны судна к корме, что опять-таки значило пойти по ветру и дать нам таким образом преимущество.
Мы же на своей лодке для ловли лососей, держа круто к ветру, повернули оверштаг[1] и срезали нос кораблю. Затем Чарли повернул руль и направил нашу лодку вдоль левого борта корабля, а грек, распустив шкот, осклабился от удовольствия. Итальянцы успели пройти половину длины корабля, но сильный ветер подгонял нас сзади гораздо быстрее, чем они могли двигаться на веслах. Мы настигали их, и я, лежа на носу, уже готовился схватить ялик, как вдруг он совершенно неожиданно юркнул под огромную корму «Ланкаширской королевы».
Погоня вернулась к своему началу. Итальянцы гребли вдоль правого борта корабля, а мы медленно продвигались вслед за ними, борясь против ветра. Затем они снова обогнули нос и начали грести вдоль левого борта, а мы перешли на другой галс, срезали нос и погнались за ними по ветру. И снова, как только я нацелился, чтобы зацепить ялик, он увернулся под корму судна и таким образом опять очутился вне опасности. Мы продолжали делать круг за кругом, и каждый раз ялик в последнюю минуту спасался, исчезая за кормой.
Судовая команда заметила, что происходит что-то необыкновенное, и мы увидели над собой целый ряд голов, смотревших через борт на наше состязание. Всякий раз, как ялик ускользал от нас под корму, они издавали радостные крики одобрения и перебегали на другую сторону «Ланкаширской королевы», чтобы следить, как будет идти погоня против ветра. Они осыпали нас и итальянцев шутками и советами и так разозлили нашего грека, что он каждый раз, проходя мимо, поднимал кулак и яростно грозил команде. Они приветствовали его жест шумным весельем.
— Точно цирк! — воскликнул кто-то.
— А еще спорят о морских ипподромах; хотел бы я знать, чем это не ипподром, — подтвердил другой.
— Шестидневные бега! Пожалуйте! — объявил третий. — Кто держит пари за итальянцев?
На следующем галсе против ветра грек предложил Чарли поменяться местами.
— Пустите меня править лодкой, — попросил он, — я догоню их, поймаю их, даю слово!
Это был удар профессиональной чести Чарли, так как он очень гордился умением управлять парусной лодкой, он все же передал руль пленнику и занял его место у паруса. Мы сделали еще три круга, и грек убедился, что не может достигнуть на этом судне большей скорости, чем Чарли.
— Бросьте-ка лучше это дело, — посоветовал сверху один из матросов.
Грек свирепо нахмурил брови и, по обыкновению, погрозил кулаком. Тем временем умишко мой тоже не оставался праздным, и я в конце концов выработал свой план.
— Сделаем еще один круг, Чарли, — сказал я.
И когда мы снова пошли против ветра, я прикрепил к канату небольшой крюк — кошку, как его называют матросы. Другой конец каната я привязал к концу на носу и, устроив кошку так, что ее не было видно, стал ждать удобного случая, чтобы воспользоваться ею. Еще раз пошли они вдоль левого борта «Ланкаширской королевы», и мы погнались за ними, подгоняемые ветром. Мы все больше нагоняли ялик, и я притворился, что хочу поймать его так же, как раньше. Корма ялика была меньше чем в шести футах от нас, и итальянцы вызывающе смеялись, собираясь снова юркнуть под корму корабля. Но в эту минуту я неожиданно выпрямился и бросил крюк. Он вцепился в борт ялика, канат натянулся, и наше судно приблизилось.
Наверху среди столпившихся моряков раздались возгласы сожаления, которые сменились ликованием, когда один из итальянцев, вынув длинный складной нож, перерезал канат. Но мы уже успели оттянуть их с безопасного места. Чарли перегнулся и ухватил ялик за корму. Все это произошло в одну
