остановился в воротах, снял маску и поклонился.
Алленби готов был поклясться, что даже камни Большой Арены задрожали от аплодисментов.
Когда аплодисменты затихли, Алленби повернулся к Дисусу. Клоун вытирал слезы рукавом оранжевой мантии.
– Ну, Дисус?
Дисус посмотрел на Алленби и расхохотался. Другие посмотрели в их направлении, и скоро весь зрительский сектор сотрясался: кто хихикал, кто гоготал.
– Прости, Алленби… – Клоун вложил несколько медяков в руку посла. – О чем ты спрашивал?
– Как, по-твоему, хлопали за выступление или за позицию?
Дисус кивнул и тихонько хихикнул.
– И за то, и за другое. Он не против того, чтобы Девятый Квадрант защищал Момус, и в этом нам сильно повезло. Но, Алленби, с кем ты, как посол Девятого, будешь вести дела? Вот вопрос, на который ты должен ответить.
Алленби так глянул на уродца в зрительском секторе, что тот притих, потом покачал головой:
– На этот вопрос отвечать не мне, Дисус.
– Верно. Момус должен решить сам. – Дисус кивнул на Арену. – Но, думаю, этот вопрос еще возникнет.
От делегации Тарзака прибежал кассир и подал Инспектору манежа еще один листок. Алленби посмотрел на делегацию и увидел, как встает человек в голубой мантии предсказательницы.
– Таила!
Дисус прищурился:
– Да. Не знал, что она в делегации.
Алленби ударил правым кулаком по левой ладони:
– Она и не была. Наверное, присоединилась сегодня утром.
– Да-амы-ы-ы и господа! – Толпа притихла. – Великая Таила из делегации Тарзака хотела бы обратиться к Большой Арене!
Кассиры сновали среди делегатов, потом старший кассир подошел к Тайле. Алленби заметил, как она залезла под мантию и подала старшему кассиру кошелек.
– Тайлу уважают. Почему ей пришлось доплачивать остаток?
Дисус понимающе улыбнулся:
– Трудно выступать после Великого Камеры.
Алленби кивнул.
Таила встала и простерла руки.
– Я, Таила, говорю как видевшая то, что может быть. – Голос старухи был слаб, и толпа затихла, чтобы услышать ее. – Я многое видела в большом хрустальном шаре со звездолета Федерации Девятого… многое. Я видела, как огромная армия спускается на Момус, чтобы уничтожить нас. Она превратит наши мовиллы в бумагу, а наши деяния – в позор. Она соблазнит наших детей пышностью, отвратив их от обычаев отцов и матерей и услав их с Момуса… чтобы сгноить в клоаках тысячи миров. Эта армия направляется к нам из Федерации Девятого Квадранта…
Толпа взорвалась криками, и Инспектор манежа засвистел в свисток, призывая к тишине. Шум уменьшился до жужжания, потом затих. Алленби сделал знак кассиру. Зритель у края Арены что-то шепнул кассиру и указал на Алленби. Пока Таила продолжала говорить, кассир забрался на трибуну и наклонился к нему.
– Ораторский остаток – двенадцать сотен мовиллов, – прошептал кассир.
Алленби вытащил из-под мантии два тяжелых кошелька и бросил на поднос кассира.
– Не возражаю; я хотел бы выступить. Я Алленби, фокусник.
– Из какого города? – Кассир поднял глаза от блокнота.
– У меня нет города.
Кассир нахмурился, потом поднял брови, узнавая. Скатившись с трибуны, он пробежал по арене и передал бумагу Инспектору манежа. Инспектор прочитал написанное и подождал, пока Таила закончит. Алленби заметил зазывалу, указывающего на него от зрительского входа, потом увидел рядом с зазывалой Хэмфриса.
Хэмфрис начал карабкаться на трибуну, когда Таила закончила и вернулась на место.
– Да-амы-ы-ы и господа! Фокусник Алленби хотел бы обратиться к Большой Арене.
Когда кассиры торопливо занялись своим делом, запыхавшийся Хэмфрис оказался рядом.
– Алленби, что вы делаете?
– Пытаюсь спасти Второй Закон. Но мне казалось, что я приказал вам оставаться на корабле.
Хэмфрис сел рядом с Дисусом:
– Я здесь по прямому приказу Секретаря…
