ходуном. Энна вскрикнула, потом уткнулась лицом ему в грудь, впилась острыми зубками и вдруг обмякла. Блейд не отпускал ее, но когда его сильное тело выгнулось в пароксизме экстаза, плетеное ложе не выдержало, жалобно скрипнуло в последний раз, и любовники оказались на полу.
С минуту они лежали, тяжело и бурно дыша, потом начали хохотать.
— О, великолепный Гирларл! Покоряющий женщин, разрушитель их лож! -голос Цветка Ночи переливался, словно флейта. — Что я скажу завтра дворцовому управителю? Он решит, что я развлекалась тут с целой сакрой меченосцев, и все они были в доспехах!
— Скажи ему, что воин был один, но с очень длинным мечом, -посоветовал Блейд, складывая у стены обломки диванчика. — А пол тут прочный?
— Я надеюсь. Впрочем, его делали в расчете на человека, а не на божественного Гирларла…
Тем не менее они продолжили на полу, на мягком ковре, покрывавшем полированные доски настила, который с честью выдержал испытание. Либо походный императорский дворец был достаточно прочным, либо Блейд теперь вел себя поосторожнее, решив пока не разрушать резиденцию кантийского владыки; в будущем для этого могло представиться множество случаев.
Глубокой ночью он покинул крохотную комнатку Энны Кораны, оставив ее в сонной истоме на ковре, прикрытую ворохом шелковых одежд. Когда странник уже подходил к лестнице, сзади послышалось мягкое мурлыканье, и Тая, пушистая кошка, единственный страж этих ароматных чертогов, начала тереться о его ноги.
Блейд присел, пощекотал ее за ушками, и Тая снова замурлыкала. Она была абсолютной копией большой земной кошки — как и все остальные животные Ханнара, имевшие земные аналоги, что страннику очень нравилось. Одним из приятных моментов пребывания в мире сем являлось то, что лошади здесь были лошадьми, быки — быками, коровы — коровами, и тигры — насколько он мог разглядеть по гербам на щитах, доспехах и флагах — тоже походили на тигров.
Он попытался прикинуть время, прошедшее с момента финиша. Вначале он встретился с Джефом и децином Рилатом, трое суток странствовал с ним, двое провел в лагере гасильщиков и еще девять — нет, все-таки восемь! — в стане атара Хэмба. Получалось, что наступает пятнадцатый день его ханнарской экспедиции, а это значило, что надо срочно приступать к экспериментам. Место и время показались ему вполне подходящими, объект — тоже. Симпатичный зверек, и совершенно безобидный!
Продолжая поглаживать кошку, Блейд сосредоточился, ощутив незримое присутствие Малыша Тила. Тая, не подозревавшая ничего дурного, лизнула его руку розовым язычком, выгнула спинку и задрала хвост трубой.
В следующую секунду она исчезла, как растворившаяся в воздухе улыбка чеширского кота. Блейд, довольно усмехнувшись, сбежал вниз по лесенке, откинул полог, прикрывавший вход, и выскользнул наружу. Затем он отправился в свою палатку, разок-другой покосившись на императорский дворец, откуда все еще доносились звуки резкой воинственной музыки и гомон человеческих голосов.
Пробираясь среди темных лагерных шатров, странник прикидывал, кого избрать в качестве следующего объекта для пересылки Лейтону. В кантийском войске хватало всевозможных животных — собак, лошадей, ослов, мулов, кур и голубей — так что выбор был весьма велик; проблема заключалась лишь в скрытности операции. Крайне желательно, чтобы рядом не было никого… чтобы он находился один на один с телепортируемым существом…
Может, отправить в Лондон соблазнительную Энну Корану — под конец очередного свидания? Блейд снова улыбнулся. Нет, так дело не пойдет! Эта женщина нужна ему здесь — и к тому же вряд ли Лейтон заслуживал такого подарка!
Проснувшись утром в своей палатке, Блейд первым делом узрел физиономии склонившихся над ним Джефа и Мака. Оба сопели носами и ухмылялись.
— Просто слюнки текут, хозяин, от такого запаха! — сообщил рыжий финареот.
— И не только слюнки, — добавил Мак в своей прямолинейной солдатской манере.
Блейд сел и поднес к лицу ладонь; нежный аромат духов и тела Энны воскресил воспоминания о минувшей ночи.
Ночь… Цветок Ночи… Жаркие объятия на ковре в крохотной комнатушке…
— Это была славная победа, мой господин? — подмигнул кантиец.
Блейд задумчиво уставился на него, потом покачал головой.
— Если б я еще знал, над кем она одержана…
— Такими благовониями пользуются только самые знатные дамы, — сообщил Мак, — фрейлины Светлейшей Тении Фраллы Куз. Так что ты попал прямо в цель.
— Это точно, — Джеф глубоко втянул носом воздух. — Половина золотого за флакон, клянусь Хайей, владычицей любви!
— Вот что, — Блейд ткнул его кулаком в бок, — тащи-ка два ведра воды. Я не могу появиться на ристалище в облаке таких ароматов.
Когда Джеф, стуча деревянными бадейками, выскочил из палатки, странник повернулся к Макрону Сирбу.
— Значит, ты полагаешь, мой благородный друг, что то была знатная дама?
— Какие могут быть сомнения!
— Это хорошо или плохо?
— Смотря как закончилось ваше свидание. Госпожа осталась довольной?
— Полагаю, да, — Блейд усмехнулся. — Когда я уходил, она выглядела очень утомленной… по правде говоря, спала без задних ног.
— О! Прекрасно! — Мак явно воодушевился. — Не отказывайся, если тебе снова пришлют приглашение.
— Не собираюсь. Эта малышка очаровательна и очень искусна.
— Тогда считай, что твоя карьера уже состоялась. Она потянет тебя наверх, а ты потянешь нас, меня и Джефайю.
— Разумеется, — Блейд кивнул, — я не забываю своих друзей. Но скажи. Мак, неужели слово женщины значит столь много в Великом Канте? Больше гнева или подозрительности Гинны Пала?
— Смотря какой. Покровительство женщины из рода Колесничих, приближенной светлейшей императрицы, трудно переоценить. Я же сказал: если ты ей понравился, считай, что твоя карьера обеспечена.
— Предположим, — Блейд задумчиво посмотрел на него. — Тогда еще один вопрос. Мак: чего ты хочешь? Именно ты? Видишь ли, наш Джеф — простой парень; ему бы вернуться на свой корабль с кошелем серебряных быков, вот и все. Ну, еще он хочет держаться подальше от крабов, которым не очень симпатизирует… Ты — другое дело. Ты — воин из благородных! Что тебе нужно? Чин сакора?
Макрон Сирб помрачнел.
— Ни сакором, ни даже зикланом мне не бывать, мой господин. Разве что ухо прирастет на место… — он погладил сморщенный обрубок. — Но меня лишили имени, рода и достоинства Всадника… В Канте я никто! Презренный гасильщик, не воин, не солдат!
— Разве так важно быть воином? — спросил Блейд. — Разве тебя не устроила бы спокойная жизнь в собственном поместье где-нибудь в теплых краях?
— А что я знаю, кроме солдатского ремесла? Что еще умеем мы, кантийцы? — Мак пожал плечами. — Мы — воины, которые должны пройти по всему Ханнару от моря и до моря!
— Но тех, кто уже не может сражаться, император наделяет землей. К чему?
— Чтобы было где поставить дом, вырастить детей. Но немногие берут обширные земли и рабов, умеющих пахать и сеять. Зачем? С покоренных земель идет дань, и каждый получает свою долю.
— Справедливую долю? Император и Колесничие никого не обманывают?
— Конечно. Не будет доли, не будет детей, не будет молодых солдат, не будет и армии… Все так просто, мой господин! Нет, ветеранов никто не обманывает, и недаром императора зовут Отцом Народа!
— Хм-м… Но тебе, как я понимаю, долю не выделят. А потому, Мак, подумай-ка ты о поместье.
Кантиец задумчиво поскреб мозоли на нижней челюсти.
— Может быть, поместье и неплохая штука, только где же его взять? К тому же я не земледелец, не скотовод…
