Лейтон вел себя очень осторожно. Наверняка, как шахматный компьютер, он давно просчитал все ходы, предусмотрев и этот вариант.
Лейтон глотнул виски и еще раз терпеливо повторил:
– Вам известно, мистер Энтони, что у Блейда появились кое-какие проблемы с памятью после первого визита в параллельный мир. Думаю, что смогу вполне доходчиво вам это объяснить, – профессор, не сумел сдержаться, и в голосе его послышались отзвуки грозного львиного рыка. Дж. перестал изучать свою рюмку и торопливо отправил в рот ее содержимое.
Мистер Ньютон Энтони тоже почувствовал что-то неладное и затараторил:
– О да, конечно! Я все прекрасно помню. Я не хотел бы сейчас касаться этого чисто технического вопроса. Лучше расскажите, как вам удалось расширить возможности памяти Блейда, снабдить его эдаким дополнительным резервуаром для хранения информации?
Лорд Лейтон стиснул сигару в желтоватых костлявых пальцах.
– У Блейда начались нелады с памятью, как только он очутился в Измерении Икс – для определенности используем этот термин. Местные жители называют тот мир Альбой. Конечно, Ричард никогда полностью не терял память
– ни при скачке туда, ни при возвращении обратно. Но пришлось ему несладко. Почему-то в Альбе он начал очень быстро забывать наш мир, а попав домой, он почти полностью забыл Альбу. Несомненно, коекакие факты сохранились… но немногое, очень немногое. Совершенно ясно, что подобная ситуация нас не удовлетворяет.
– Без сомнения, – вставил мистер Ньютон Энтони и тут же пожалел, что вообще открыл рот.
– Потому что главная цель моих исследований, – прорычал Лейтон, – очевидная даже кретину, заключается в том, чтобы получить новые знания! Возможно, мы раздобудем и какие-то материальные ценности, но прежде всего – знания! Знания об этих параллельных вселенных и существах, обитающих там. Мы получили слишком мало информации, и я должен признать, что путешествие в Альбу является провалом. И результат, конечно, всегда будет таким же, если наш посланец не запомнит, где побывал и чему научился. Но на первый раз такой задачи не ставилось. Вот дальше я уже не могу рисковать.
Мне пришлось изрядно повозиться с молекулярной структурой его мозга. Я перепробовал все известные приемы мнемоники и те, которые придумал сам; одним словом, чем я только не занимался! Мне хотелось создать кибернетическую модель памяти и на ее основе снабдить Блейда такими средствами, чтобы ему не приходилось делать какие-то сознательные усилия для запоминания; тогда он мог бы без дополнительных трудностей обживаться в новом измерении. Его память должна была функционировать совершенно автономно
– с тем, чтобы по возвращении мы с гарантией получили запись всей информации, хранящейся в клетках мозга.
Самое сложное здесь, мистер Энтони, добиться устойчивых межнейронных связей и научиться их расшифровывать. Для этого мне пришлось позаимствовать у американцев одно любопытное химическое соединение…
Тут Дж. поморщился и отхлебнул еще виски.
– Да, пришлось позаимствовать… вернее сказать, украсть целую кучу данных по некоторым секретным экспериментам с крысами. – Лейтон зло усмехнулся. – Нам, ученым, иногда тоже полезно заниматься кражами. Когда я заполучил все, что было нужно, то спроектировал компьютер-мнемотрон и сунул его под колпак бедного Ричарда. Три месяца мне пришлось копаться у него в голове.
Наконец, это сработало. Теперь мозг Блейда подпорчен коекакими искусственными добавками, зато он обладает потрясающей стабильностью нейронных связей. Блейд может теперь пребывать в другом измерении и изучать все, что ему заблагорассудится – с гарантией, что молекулярный механизм памяти не разрушится при переходе между измерениями. Вдобавок мне удалось расширить его способности к запоминанию информации. Это не потребует от Блейда сознательных усилий – и, в то же время, он уже ничего не сможет забыть. Он даже не будет сознавать, что все его ощущения откладываются в некий дополнительный мнемонический резервуар. А когда он совершит обратный переход, мне останется лишь опорожнить этот сосуд гипнотическим воздействием и перенести информацию на другой, более удобный для непосредственного изучения носитель.
Дж. выпустил клуб дыма и улыбнулся под его защитой. Теперь мистер Ньютон Энтони уже не выглядел таким напыщенным, как раньше – наоборот, он был поражен. Прежде, чем собеседник осмелился вымолвить слово, лорд Лейтон решил поставить финальную точку в дискуссии:
– А сейчас, коллега, – проворчал он, – я думаю, нам стоит позвонить на Даунинг Стрит. Такому старому и больному человеку, как я, уже давно пора лечь в постель. Завтра утром мне надо быть в Лондоне.
– Конечно, конечно, – торопливо согласился мистер Энтони, протянув руку к телефону.
Разговор оказался коротким. Повесив трубку, мистер Энтони кивнул Дж.
– Все в порядке, сэр. Вы можете вызывать своего человека.
Дж., в свою очередь, повернулся к зеленому телефону.
– Мне бы очень хотелось поглядеть на этого Ричарда Блейда – прежде, чем он отправится в путешествие, – произнес, толстяк. – Не могу представить, как человек способен согласиться на такое… Это почти самоубийство!
– Блейд согласился, – покачал головой шеф разведки, – потому что таких, как он, больше нет. Сожалею, но вы не сможете встретиться с ним, сэр. Это было бы нарушением секретности. – Он отвернулся и стал набирать номер.
Блейд поднял воздушные женские трусики и повесил на куст; они совсем промокли.
Он расстелил свой старый плащ в маленькой, заросшей вереском ложбинке чуть ниже вершины утеса, которую Зоэ именовала «наше укромное место». Вдоволь использовав все его преимущества, они в блаженной усталости вытянулись на жесткой ткани плаща, любуясь ночным Ла Маншем. Широкий пролив раскинулся далеко внизу – гладкое темное зеркало, то там, то тут подернутое легкой рябью. Где-то у самого устья Темзы сверкали огни проходящих кораблей. На выступе под утесом беспокойно спали чайки, прибой тихо шелестел галькой. Луна, словно огромный серебристый парусник, плыла по темному небосводу.
– Что ждет меня в стране забытых грез?.. – прошептал Блейд в нежное ушко Зоэ.
Протянув белоснежную руку, девушка растрепала темные волосы Ричарда.
– Безлюдный берег и пустынный плес… – шепнула она в ответ.
Они часто играли в эту игру, перебирая строчки стихотворений, но сейчас Блейд был раздосадован импровизацией Зоэ. В ней не прозвучало слово «любовь», которым она пользовалась весьма часто – в основном, по отношению к нему, Ричарду. А сегодня, даже в последнем страстном объятии, она не прошептала, что любит его.
Ричард Блейд, бронзовокожий мускулистый великан со сложением древнегреческого атлета, один из лучших британских секретных агентов, на самом деле был весьма тонким и чувствительным человеком. Вот именно – был. Компьютер лорда Лейтона подвел под всем этим черту.
Он поцеловал розовое ушко.
– Что с тобой, Зоэ? Что случилось? Я чувствую, что-то не так.
Ее мышцы на мгновение напряглись, затем тело девушки снова расслабилось.
– Кто такая Талин? – спросила она.
Сначала Блейд не понял вопроса. Потом слабые, неясные воспоминания забрезжили в его голове и потухли, как искры угасающего костра. Профессор Лейтон объяснил ему, почему так происходит: клетки его мозга не могут восстановить картину прошлого.
Талин… Этот манящий призрак, моментально рассеивающийся, словно струйка дыма… Солнечный зайчик на золотистой девичьей коже, алый маленький рот, впивающийся в его губы, громкий крик наслаждения… потом… потом он проваливается куда-то… куда-то в ад.
– Ты не ответил мне, Ричард.
Сегодня весь день она зовет его Ричардом. А раньше он всегда был Диком.
При всем желании Блейд не мог ответить ей. Неясное видение растаяло, он так и не смог вспомнить, кто такая Талин. Неужели он когда-то знал ее?
– Я не слышал о женщине с таким именем, – чистосердечно признался он.
– Почему ты спрашиваешь?
