расспросы.
Когда Айола, вскрикнув, выгнулась дугой и прижалась упругими ягодицами к мускулистому животу Блейда, вбирая в себя его плоть, а потом, удовлетворенно вздохнув, вытянулась рядом с ним на постели, разведчик решил, что всякие беседы откладываются до следующей ночи. Но, погружаясь в сон, хозяйка «Жаворонка», нежно обнимавшая возлюбленного за шею, вдруг пробормотала:
— Целое состояние, да… Но если бы мы нашли зеленоватые… те, что из Кархайма… Они стоили бы полкоролевства!
Озадаченный Блейд попытался расспросить, что, собственно, имеется в виду, но Айола уже крепко спала.
На рассвете он, как обычно, выскользнул из ее каюты и направился к себе на бак, намереваясь поспать еще немного. К удивлению Блейда, не один он бодрствовал в столь ранний час — неподалеку от двери Айолы маячил Ратаг. Мрачный вид первого помощника в то туманное свежее утро дополнялся злобным блеском глаз, угрожающе сжатыми кулаками и голосом, больше напоминавшим звериный рык, чем членораздельную речь.
— Ты, сухопутная крыса, безродный щенок, — пользуясь отсутствием свидетелей, Ратаг дал волю давно копившейся злобе, — сшиваешься возле нее, кружишь девчонке голову! Она моя! Запомни, она будет моей! Я так сказал! — Кажется, Ратаг потерял контроль над собой, охваченный жаждой убрать с дороги удачливого соперника. — Ты только и умеешь, что нападать из-за угла, как на беднягу Хардина! Тебе просто повезло свалить мачту на том купце! Еще надо разобраться, что там случилось с Паллоном — небось ты всадил в него нож, чтобы пальнуть в близкую цель на глазах у капитана!
Поток бессмысленных оскорблений не удивил Блейда; тот, кто пользуется успехом у дам, с неизбежностью должен смириться с ревностью отвергнутых красавицами поклонников. Однако история могла стать весьма неприятной. Проклятия и ругань становились все громче, на баке кто-то зашевелился, и несколько опухших со сна физиономий вопросительно уставились на них. Да, придется слегка проучить этого типа, со вздохом решил Блейд. Чего же будет стоить в глазах Черной Сестры ее Черный Братец — он несколько приукрасил свой титул, — если терпеливо снесет такое поношение?
— Хватит, Ратаг, — спокойно произнес он во время паузы, когда ховестар собирался с силами, готовясь облить соперника новой порцией брани. — Хочешь драться со мной? Так я согласен! Я докажу, — громко прибавил он в расчете на зрителей, среди которых появилась уже и хозяйка «Жаворонка», — что достоин всего, чем обладаю, и много большего… Начнем? — Блейд зловеще усмехнулся.
— Если ты так настаиваешь, — пожал плечами мгновенно успокоившийся Ратаг. Скорее всего, вся сцена была лишь спектаклем, который должен был послужить поводом для стычки. Ратаг производил впечатление расчетливого человека и явно боялся потихоньку прирезать любовника своей хозяйки. К тому же он был силен, ловко владел ятаганом, излюбленным холодным оружием ховестаров, и вполне мог надеяться на успех в честном бою.
Противники сошлись на свободном пространстве у грот-мачты, и никто, казалось, не собирался им мешать. Некоторое время они пристально рассматривали друг друга, изучая боевую стойку, манеру держать клинок, всматриваясь в глаза. Взгляд Блейда был тверд и спокоен; в серых зрачках Ратага пылала ненависть. Внезапно лицо его перекосилось, он прыгнул вперед и взмахнул саблей, метя в шею врагу. Разведчик искусно парировал удар, отбросив смертоносный клинок в сторону; он еще не решил, прикончить или пощадить первого помощника. Пожалуй, лучше оставить его в живых. Как ни крути, этот мерзкий тип был имуществом Айолы — и весьма ценным, ибо отлично разбирался в навигации, в грабительском ремесле и в том, как управляться с сотнями отъявленных головорезов. Блейд вовсе не жаждал занять его место, он метил куда выше.
Итак, ему предстояло прибегнуть к обычной стратегии: некоторое время обороняться, а выяснив, на что способен соперник, одним ударом выбить у него из рук оружие. Ратаг неплохо фехтовал, но он не мог сравниться в мастерстве с амазонками Меотиды. Что касается грубой силы, то после сражений с нурами — гигантами, обитавшими на единственном материке Катраза, — Блейд не побоялся бы выйти один на один с самим циклопом Полифемом.
Непрерывно парируя удары мелькавшего в воздухе клинка, он начал постепенно отступать к центру палубы, где было больше возможностей для маневра. Ховестар, ощутив, что противник подается назад, удвоил свои усилия, норовя если не снести голову врагу, то основательно попортить ему саблей физиономию. Этого Блейд допускать не собирался, поэтому снова отступил — назад и вбок, когда угроза получить ранение стала слишком явной.
— Врежь ему, Ратаг! — раздался чей-то одинокий возглас из окружившей дуэлянтов толпы. Большая часть ховестаров, однако, хранила молчание, с неослабным интересом наблюдая за боем; первого помощника на корабле не любили. Переняв от отца Айолы жестокую и бесцеремонную манеру обращения с экипажем, он не обладал ни умом, ни доблестью, отличавшими старого капитана.
Полагая, что соперник скоро выдохнется, ховестар и сам заметно начал сдавать. На лбу его заблестели капли пота, выпады следовали не так часто; теперь он уже не пытался завладеть инициативой, а двигался туда, куда вел его Блейд. Вскоре последовал мощный удар, и сабля Ратага очутилась на палубе. Разведчик наступил на нее ногой и усмехнулся, всматриваясь в побледневшее лицо противника.
— Не волнуйся, приятель, я вовсе не намерен лишать хозяйку «Жаворонка» первого помощника. Надеюсь, ты доволен? Больше вопросов не будет? — Блейд замер в почтительно-издевательском ожидании; краем глаза он видел, что пираты с трудом сдерживают ухмылки.
— Все в порядке, — буркнул Ратаг. Правая рука помощника, из которой Блейд выбил оружие, висела плетью. — Но мы еще поговорим с тобой… потом… позже…
— Буду весьма рад, — склонил голову победитель и, повернувшись спиной к недавнему противнику, направился на бак — досыпать.
На утро двенадцатого дня плавания за кормой «Жаворонка» начала расти громада чужих парусов. Сначала из-за горизонта появились верхушки мачт с трепетавшими на них вымпелами, потом стала вздыматься белая пирамида, наполненная ветром и пронизанная солнечными лучами; наконец возник красный корпус огромного корабля, шедшего в кильватере пиратского судна. Насколько Блейд мог разобрать, то был королевский фрегат Ритолы. Вероятно, подумал он, его ритолийское величество жаждет отомстить за разграбление Сьорда? Если так, его капитану пришлось здорово потрудиться, чтобы нагнать турм Айолы — «Жаворонок» двигался на запад весьма резво.
Но сейчас Черная Сестра как будто не торопилась; она вышла на мостик вместе с Ратагом, что-то коротко приказала ему, махнув в сторону преследователя, и помощник начал распоряжаться. Грот и фок поползли вверх, за ними — марселя, грот и фок-брамсель, паруса бизани; теперь, резко замедлив скорость, галион шел только на кливерах, фрегат приближался с каждой минутой, и Блейд уже видел, как играет солнце на медных жерлах пушек, как полощется голубой вымпел с огненно-красным кругом — гербом ритолийского королевства.
Внезапно слева и справа, под самым бушпритом преследователя, вспухли два клуба белого дыма, потом раздался слитный грохот орудийного выстрела. Смысл этого демарша был совершенно непонятен Блейду — расстояние в полмили еще не позволяло начать артиллерийскую дуэль, и выпущенные фрегатом ядра вспенили воду далеко за кормой «Жаворонка». Но выстрелы продолжались — четыре залпа с примерно одинаковыми интервалами между ними. Разведчик понял, что это не начало атаки, а сигнал.
Оглянувшись, он увидел, как на палубу полезли ховестары в толстых кожаных безрукавках, шлемах и высоких сапогах; у каждого за поясом сверкал ятаган, через плечо висела перевязь с десятком метательных ножей. Айола махнула рукой, Ратаг что-то протяжно закричал, и кормовые пушки галиона рявкнули четыре раза подряд. Противники сговорились; но о чем?
Сильные пальцы сжали плечо Блейда, и, повернув голову, он поймал взгляд неслышно подошедшего Паллона. Правая рука канонира висела на перевязи, а на лице застыло то жадное и тоскливое выражение, с которым голодный волк провожает ловко ускользнувшую добычу.
— Повезло тебе, Черный, — губы Паллона скривились в ухмылке. — Первый настоящий бой — и такая удача! А мне, — он хлопнул ладонью по забинтованной конечности, — придется отсиживаться в трюме…
Блейд вопросительно приподнял бровь — он все еще ничего не понимал.
