* * *Душе – слезами,Уму – словами,Что было – самиИстолковали!Что стлалось пылью –То стало былью,А быль покрыласьПаучьей пылью…И в серой тинеДва серых мозгаСидят и тянут:«Могла бы…»«Мог бы…»* * *На цепь тебя, любовь, бродячий пес мой,Мы вовсе не нужны ему, поверь.И чуять хлеб в его кармане поздно,И жаловаться на глухую дверь.Ему и самому не посмеятьсяНад тишиною нашего угла,Очерченного кругом постоянства,И над больными тенями у глаз.Привыкнешь – привыкают и к железу,Ведь это конура – не равелин…Он нас по старой памяти жалеет,А нас с тобой цыгане увели.* * *За ремесло была награда – Свобода рук,Миниатюрой круга ада –Гончарный круг.Был равен созданному чудуПростой гончар.«Я – лучшая твоя причуда.Теперь – мельчай».* * *Студеный свет заката не помешкал:Полнеба… кровли… черточка в ладонь…И занесенный дом, моя ночлежка,Поплыл в цикадном звоне проводов.По комнате распущенная свежестьВнесенных дров, и детский плач в трубе:Какая-то обиженная нежитьИзводится от жалости к себе.Грустить, когда ни друга, ни подруги,Когда луна недобрая светла,Нельзя – очнешься в поле, среди вьюги,Не в доме на окраине села.* * *Не стоит печалиться, полноте… Рука остывает в руке,Колышутся шорохи в комнате,Как сонные рыбы в садке,И эхо спешит по реке.С какой обреченностью вспомнитеВ смущенной и горькой тоске –Теперь ли печалиться, полноте! –Два узких следа на песке,Чуть-чуть не дошедших к реке… Не стоит печалиться, полноте!* * *Понимание – как пироманияОт аорты, как от корнейДаже манны небесной маннееДаже кровной связи кровнейНам осенних улиц промоиныНавязались опять в друзьяТвои губы насквозь промоленыБредом осени, и нельзяЖженье пламени от свеченияОтграничить, минуя больСердца надвое рассечение –Понимание, не любовь!* * *Когда тоска слепая душу гложет,Глаза поднять на ближних – нету сил,Я не рыдаю: «Господи, за что же?..»Я чувствую, что Ты меня простил.Бывает так, что жиэни не приемлюИ корчиться хочу в Твоем аду.Но мой талант в Твою закопан землю,Я помолюсь, когда его найду.* * *Вздрогнула вода в стакане.Заслонив глаза от света,я прислушалась: недаромвздрогнула вода в стакане.Точно так меняет запахпрядь волос, согретых солнцем,так соединяет вечеркрылья мертвых однодневок.Разве исповедь при третьемне становится рассказом?Разве исподволь готовитпару строк самоубийца?. . . . . .. . . . . .ты, безжалостный и нежный,первый камешек лавины.* * *Казалось, осень листьев не дожглаИ рыжий ветер скверов постоянен.Но тяжело качнувшийся дуршлагХлестнул асфальты толстыми струями.Растерзанный, скрывается поэтВ ближайшее кафе от мокрых розог.На памятниках – зависти предмет –Блестит непромокаемая бронза.ПрохожийНа разноцветных листьяхВыцветший плащ лежал.Нож его был двусмыслен –Ела с того ножа.Тонущей алой пастьюНебо хватал закат,И, обливая пальцы,Таял складной стакан.Мутный глоток везенья –Им не напиться всласть.Нам черноствольной зебройРоща в глаза неслась.Мерой презренья высшейБыло его «забудь!»Ярость молнией выжглаВену на темном лбу,И захлебнулись свистом,Исповедь раскроя,Несовместимых истинРежущие края! Кем же – такой – низложен?И от каких щедротТак улыбаться можетБольно разбитый рот?В сосны шагнул, как в двери,Пальцами – в седине…«Девочка, ты не веришь.Что ж остается мне?»Неотомщен, опален,Может быть, вор в бегах,Он оставил на памятьТолько имя врага.* * *– Какое-то платье вдовье…– Сама себе сшила.– Стала суровей вдвое…– Слишком смешила…– Ждала ты, сказали люди… – Глумились люди.– Сказали, сына не любишь…– О сыне – будет! – А нежила, а ловилаОгонь руками!..– В убившей меня лавинеТы – первый камень!– О Господи, лишь противен?..– И снова – всуе!– Та, прежняя, бы простила!– Нас Бог рассудит.С деревьямиНо как всегда – ни зла, ни недоверья!Измученная, трижды не святая,Я к вам иду! Послушайте, деревья,Мне моего дыханья не хватает!Деревья в пыльных и шершавых цыпках,Желаемое скудно – степь да камень…Здесь ветер болен кашлем мотоцикловСо впившимися в скорость седоками.Стреляют норы желтыми зверькамиВ степенно отступающее солнце,И нет тоски – оборвана с руками,Как подкачавший трос канатоходца.Из отражений, страхов – в зазеркалье!Ходи землей, которая телесна.Она знакома с грустными сверчками,Не знающими ни шестка, ни места.* * *А за окном дорога шла,С утра подошвами дымила.Каблук пропойцы размышлялО неустойчивости мира,Катили частные возы,И спорил с грамотой и ветромТрехлетней давности призывНад опустевшим сельсоветом.Концерты тронутых старухНеслись из дома престарелых,И браконьеры пили вкругЗа отпуск милиционера.* * *Россия моя, Россия,Уже почти неживая,Но над тобою птица,Птица сторожевая.Уже погашены свечиУже надоели речи,Но ношу нечеловечьюВзял человек на плечи.* * *«Грустным не уходи…» Хрустнул в пальцах бокал.Стоном штора летит. Что там? – Кровь на руках.. . . . . . . . . . . .После ж сладостен сок прозвищ, хриплых от сна…Солнца влажный песок сохнет в щелях окна.* * *В тишине усадеб,В бешенстве погонь –Длинноногий всадникДлинноногий конь!В прах тропу крошило,Дроботом креня.Я щекой сушилаМокрый бок коня!Робкий – не попутчик! Тишину простригПадающий с кручиСумасшедший ритм! В упоенье бегствомОт квартир, звонков,Стиснутые эхомСобственных подков,В тишине усадеб,В бешенстве погонь –Длинноногий всадникДлинноногий конь!* * *Здесь страшно выходить ночамиК змеиным шеям фонарей,Оскаленных машин ворчаньеТревожить в каменной норе.Но вновь иду, и странно веренМой путь: ступени, два звонка.Внезапно отворенной двериЗа мной захлопнулся
