Не об Учредительном собрании и не об организации для поддержки политических партий, в том числе и партии социалистов-революционеров, трудовое крестьянство должно сейчас думать. Нет! Перед крестьянством, как и перед рабочими, стоят вопросы посерьезнее. Они должны готовиться к переходу всех земель, фабрик и заводов в общественное достояние — как основы, на началах которой трудящиеся должны строить новую жизнь.
Гуляйпольский Крестьянский союз, начало которому на этом собрании-митинге мы положим, и займется начальной работой именно в этом направлении…
Агента от уездного партийного комитета Крестьянского союза — социалиста- революционера — наше выступление не смутило. Он соглашался и с нами. И в те же дни 28-29 марта 1917 года было положено начало организации Гуляйпольского Крестьянского союза.
В комитет союза вошло 28 крестьян, среди которых очутился и я, несмотря на то что я просил крестьян мою кандидатуру не выставлять. Я был занят открытием бюро группы и ее декларацией.
Крестьяне на мою просьбу ответили тем, что выставили мою кандидатуру в 4-х участках, и в каждом избрали единогласно. Таким образом, комитет Крестьянского союза был избран.
Председателем комитета крестьяне утвердили меня.
Началась запись членов в союз. В течение четырех-пяти дней записались поголовно все крестьяне, кроме, конечно, собственников-землевладельцев. Эти глашатаи собственности на землю обособлялись от трудовой массы, надеясь сгруппировать свои силы самостоятельно и, притянув к себе невежд из рядов своих батраков, выдержать свой фронт до Учредительного собрания, надеясь, что в последнем их поддержат социал-демократы (Российская социал-демократическая партия в то время еще ревностно отстаивала это право собственности на землю) и они победят.
Правда, трудовое крестьянство и не нуждалось в таких друзьях, как собственники-землевладельцы. Оно видело в них кровных своих врагов и сознавало, что они сделаются безвредными лишь тогда, когда их земли будут путем насильственной экспроприации объявлены общим достоянием труда.
Выражая эту последнюю мысль с особой убедительностью в своей семье, трудовое крестьянство этим самым выносило заранее свой приговор Учредительному Собранию. Итак, в Гуляй-Поле Крестьянский Союз организован, но не охватывает всего трудового крестьянства Гуляй-Польской волости, к которой примыкает ряд сел и деревень, и поэтому не может приступить к своей деятельности настолько воодушевленно, чтобы увлечь за собой другие волости, повести организованную революционную работу за отнятие земель от помещиков и государства и передачу их в общее пользование трудящихся.
Поэтому я с секретарем Комитета Крестьянского Союза выехал из Гуляй-Поля по району, и мы организовали в этих селах и в деревнях Крестьянские Союзы.
По возвращении из района, я сделал доклад в группе о наших успехах, подчеркнув замеченное революционное настроение крестьян, которое мы должны всеми силами поддерживать, направляя его осторожно, но без всякого колебания на безвластнический путь действия.
В группе все были рады и каждый из членов делился со мной тем, что он сделал в этом направлении, какое впечатление наша работа производит на крестьян и т д.
Замещавший меня секретарь группы тов. Крат изложил нам, что во время нашего отсутствия, в Гуляй- Поле приезжали новые инструкторы из г. Александровска, держали речи за войну и Учредительное Собрание и пытались провести свои резолюции, но крестьяне и рабочие Гуляй-Поля эти резолюции отклонили, заявив ораторам, что они, Гуляй-Польцы, находятся в периоде организации своих трудовых сил и поэтому никаких резолюций извне пока не могут принимать…
Все эти живые факты только бодрили каждого из нас, поддерживая наше стремление к неустанной революционной общественной работе.
Глава IV
Разбор полицейских архивов
В эти же дни руководители Гуляй-Польского Милицейского Управления — поручик Кудинов и его делопроизводитель, старый заядлый кадет — А. Рамбиевский пригласили меня помочь им разобраться в бумагах архива Гуляй-Польского Полицейского управления.
Придавая особое значение этому архиву, я просил товарищей по группе делегировать вместе со мной еще одного из товарищей. Я считал это таким важным, что готов был отойти на время от всякой другой работы.
Товарищи по группе, в особенности Калиниченко и Крат, предварительно высмеяли меня, что я стремлюсь оказать помощь милицейским управителям, и лишь после спора, сам тов. Калиниченко признал, что это необходимо сделать и пошел со мной разбирать архив.
В архиве мы нашли ряд документов о том, кто из гуляй-польцев следил за братьями Семенюта и рядом других членов нашей группы, и сколько эти кошки получали за свою службу.
Был документ о Петре Шаровском, бывшем члене нашей группы, говорящий о том, что он служил тайным агентом полиции, имел большие заслуги…
Все эти документы я забрал с собой в группу. К несчастью, отмеченные в них люди, за исключением стражников Онищенко и Богаева, которые вне службы переодевались в штатскую одежду и шныряли по огородам и дворам за всеми подозреваемыми в политике гуляй-польцами, а также Сопляка и П. Шаровского, — все были убиты на войне.
Тех, кто остался в живых, мы взяли на замечание, считая, что убивать их сейчас не время, да троих из них — Сопляка, Шаровского и Бугаева, и не было в Гуляй-Поле: они после моего приезда скрылись.
Документ о Петре Шаровском, свидетельствующий о том, что он выдал полиции Александру Семенюту и Марфу Пивень, — обнародовал на митинге.
Об остальных троих документы были скрыты. Мы надеялись, что эти трое возвратятся в Гуляй-Поле и мы их схватим без особых розысков. Четвертый же — Назар Онищенко, после разгона полицейских революцией, был призван коалиционным правительством на войну, но вскоре как-то ухитрился покинуть фронт и теперь жил в Гуляй-Поле, не показываясь ни на сельских сходах, ни на митингах.
В скором времени после обнародования документов о Петре Шаровском, Назар Онищенко встретился со мной в центре Гуляй-Поля. Это — тот стражник и тайный агент, Онищенко, который при обыске моей комнаты, позволил себе обыскивать мою мать, и когда она запротестовала, он дал ей пощечину. Теперь
