осушил кружку.
— Да, Грэлент — я сказал тебе, что встретил Грэлента? — был со своей милашкой, с ней была ее подруга. Бедняжка скучала одна, но мы с ней поладили. Просто чудо! — он поцеловал кончики пальцев. — Но я должен был встретиться с тобой. К тому же она хотела взять меня на прикол. Всю ночь я шел, желая выйти из Броселианского леса, пересек Троянские степи, где чуть не погиб вместе с Игорем. Но Игоря взяли в плен, а я освободился и добрался до Уотлинг-стрит.
Голиас снова наполнил кружки, но я отставил свою в сторону.
— Надо признать, встреча с Роландом меня подстегнула. Я достиг дороги неподалеку от Тильбюритауна, затем взял на восток и поужинал в Вудлэндз, где Джонни Как-Бишь-Его снабдил меня этим барахлишком. Вчера я пришел сюда. А как поживает Робин?
Я не говорил ему о встрече с Робином, но, наверное, зеленый костюм был Голиасу известен. Опуская излишние, на мой взгляд, подробности, я описал ему свои приключения с момента смерти Брайана. Я старался не смотреть Голиасу в глаза, но он был слишком проницателен, чтобы ничего не заметить. Хотя мне казалось, что я выказывал достаточно сдержанности, упоминая Розалетту, он видел меня насквозь.
— Прелесть что за девушка, а?
Я почувствовал, что краснею, но попытался напустить на себя беспечность.
— Хорошенькая, — я зевнул, — но еще ребенок.
— Молода, однако очень мила, — подытожил Голиас. — Сердечко-то она тебе укусила.
Беовульф выглядел так, если бы не слышал ни слова из нашего разговора. Почувствовав смущение, я разозлился на Голиаса. Он это заметил и засмеялся.
— Не огорчайся. Сердце твое исцелится, если уже не исцелилось, и станет от этого только сильней. Чокнемся!
— Что нас ждет дальше? — спросил я, чтобы сменить предмет разговора… — У тебя есть какие-то планы?
Голиас посерьезнел.
— Да, я знаю, какие задачи мне предстоят, и хотел бы, чтобы ты присоединился ко мне. Но предупреждаю: впереди долгий и трудный путь.
— Дело привычное, — ответил я, пожав плечами. Упоминание о Розалетте погрузило меня в меланхолию, и я почувствовал, что вновь теряю душевное равновесие. — Что ты затеваешь?
Голиас разлил мед, и на этот раз я подставил свою кружку.
— Я снова прошу нас извинить, Вульф, — сказал Голиас, — но послушай тоже. Возможно, нам понадобится твой совет.
— Никаких извинений, — заверил его Беовульф, — если затевается стоящее дело, его надо обсудить.
— Видишь ли, — Голиас повернулся ко мне. — За день до того, как я встретился с Джонни, меня угощал на постоялом дворе один юноша. Он же и приютил меня на ночь. Зовут его Луций Дж. Джонс, второе имя произносится как Джил. Какая ему корысть оплачивать мои счета, кроме той, что я не при деньгах, а он хороший парень?
— Не такой неразговорчивый, как ты, — продолжал он, когда я ограничился простым кивком, — но легко откупоривается вслед за третьей или четвертой бутылкой. Так вот, он рассказал мне о том, что не дает ему покоя. Я всегда с охотой слушаю тех, кто меня угощает, но тут и я в самом деле заинтересовался. И потому слушал не с таким безразличным видом, как ты сейчас.
— Я слишком устал, — заметил я в оправдание. Так оно и было. Долгий пеший путь и обильная выпивка в конце концов сломили меня. Оживление испарилось, и голова налилась тяжестью. Каждой клеточкой своего тела я чувствовал, что уже глубокая ночь. Мне хотелось спать, и я бы охотнее всего поискал свободное место на скамье, но не был уверен, что доберусь до нее.
— Мы все скоро отрубимся, — пообещал Голиас. — Так вот, этот Джонс сказал мне, что против него все обстоятельства. Он не может жениться на любимой девушке, ему негде жить, и он не имеет ни определенного занятия, ни постоянного дохода.
Вместо того чтобы посочувствовать Джонсу, я пожалел себя. Ведь не только он не может жениться на любимой девушке. И если я ничего не могу сделать для себя на этот счет, что толку говорить о каком-то незнакомце?
— Он хочет, чтобы ему подарили весь мир, обвязанный розовой ленточкой, а самому чтобы и палец о палец не ударить. Пусть займется чем-нибудь серьезным и не ноет.
Голиас в изумлении приподнял брови.
— Он всерьез намерен заняться делом, но это не так-то просто.
— Но чем мы можем ему помочь? — упорствовал я. — Мы оба сидим без денег, и я вдобавок сам не уверен, найду ли себе здесь работу.
— Вот я тебе и предлагаю дело, — настаивал Голиас. — Наверное, ты не совсем разобрался, Шендон. Это очень серьезно. В сущности, парень нуждается во всем, что необходимо для жизни. Мужчина должен знать, чему посвятить жизнь, кого любить, с кем дружить и как добывать деньги. Это как опоры, без которых невозможно ходить. Что может быть интересней или важней?
— Не для него, полагаю.
— Для нас! — фыркнул он. — Брать города, сражаться с чудовищами, — выбирай что хочешь. Вот дела, достойные того, чтобы, свершая их, умереть. И наша затея стоит того, даже если иные делосские глупцы и заморочили бы тебе голову.
Меня уже мутило от выпивки, но я все же отхлебнул из кружки.
— Что нам предстоит делать? — спросил я.
— Речь идет о жизни и смерти. Предупреждаю, придется несладко, но ведь Джонс обошелся со мной как с братом, хотя сам почти что нищий. Итак, по рукам?
Я уже почти что засыпал, и тем не менее мозг мой работал с трезвостью, которая иногда приходит в последние часы затянувшегося застолья. Какое мне дело, что тот парень — благодетель Голиаса? Это не причина, чтобы подставлять голову под топор. Я чувствовал, что сыт по горло приключениями в чужих странах.
От Голиаса не ускользнули мои колебания.
— Ничего страшного, если ты и откажешься, — проговорил Голиас, но голос его уже не звучал с прежней теплотой. — Я, например, всегда стремлюсь в Романию и не ухожу, пока не наступит развязка, но если ты смотришь на сторону, мы найдем способ доставить тебя домой.
Я тут же представил, как лежу на кровати в уютной чикагской квартирке, задремывая под мурлыканье радиоприемника. Конечно, мне жаль расстаться с Голиасом, но если он собирается шляться по городам и весям, устраивая чью-то жизнь, мне-то что за дело? Но едва я приоткрыл рот, чтобы ответить, как Беовульф внимательно взглянул на меня, ожидая моего решения. Слова застряли у меня в горле. Вспомнив, что сам Беовульф тоже пришел на помощь чужеземцам, я просто не в силах был при нем отказать другу, нуждающемуся в моей помощи. Я пожалел о своей нерешительности и срочно закашлялся.
— Попало не в то горло, першит, — объяснил я. — Конечно, Голиас, конечно. Можешь на меня рассчитывать. О чем разговор?
ПЕРЕХОД ВТОРОЙ
Вдоль по дороге. Город. На реке и за рекой
11. Опасное предприятие
Допив мед, Голиас взглянул на Беовульфа.
— Не пора ли спать?
Беовульф заглянул в пустую кружку и перевернул ее.
— Да, — решил он. — Ты возьмешься за руки или за ноги?
Я поднялся, чтобы сопроводить их, но далеко идти не пришлось. На длинной скамье спали люди — кто сидя, кто лежа. Голиас с Беовульфом снимали одного за другим и перекладывали на пол.
— Места здесь хватит нам всем, — заключил Голиас. — Доброй ночи, Шендон. Доброй ночи, Беовульф. Аха-ха!
Прежде чем улечься на жесткой скамье, я в последний раз с тоской вспомнил о белоснежных простынях. Но спалось мне хорошо. Позавтракали мы уже в полдень. К моему изумлению, Голиас и Беовульф
