немного соснуть. Сегодня у меня был такой длинный день. Иди, Томми. Я останусь здесь с этими милыми дамами, — закончил он, наклоняя голову в сторону миссис Биллингз и второй компаньонки. — Вы ведь не будете возражать, если я всхрапну разок-другой, правда, леди? Можете толкнуть меня, как делает моя дорогая Бриджет, если я буду храпеть слишком громко.
Сэр Гилберт расхохотался и, выпрямившись, внимательно посмотрел на Дули.
— Может, я все-таки не стану спать. Ирландец, да? Я так и подумал. Знаете какие-нибудь забавные истории, вроде тех, что рассказал мне ваш друг Донован? Маргарита, что ты сидишь, как восковая кукла? Только не говори, что я смутил тебя своими откровенными высказываниями, этим ты все равно ничего не добьешься. Это ты привела меня сюда, ты этого не забыла? Тебе следовало бы знать, что мне это не понравится. Иди, погуляй немного, дай старикам поговорить.
Маргарита в этот момент размышляла о том, что идея, высказанная Джорджианой, могла бы прийти в голову и ей самой, представляя в то же самое время, как торжествующее выражение сразу же исчезнет с ухмыляющегося лица Томаса Джозефа Донована, если она потянет его немного вперед и столкнет этого несносного человека через перила в партер. Потому она только кивнула и поднялась без чьей-либо помощи по ступенькам, ведущим в коридор, проскользнув мимо Томаса так, словно он был какой-то отвратительной тварью, мысль о прикосновении к которой была ей невыносима.
Она сделала не больше трех шагов по покрывавшему пол ковру с ярким рисунком, как Томас взял ее за локоть.
— Разве вы не собираетесь сказать, что рады меня видеть, ангел? Я мечтал о том, чтобы снова увидеть ваше прекрасное лицо, с той самой минуты, как мы расстались утром.
Маргарита улыбнулась проходившему мимо знакомому, затем безуспешно попыталась вырвать у Томаса руку.
— Я же сказала, что не хочу видеть вас до завтрашнего вечера. У меня есть гончие, которые лучше слушаются команд, чем вы, Донован.
— Но ни одна из них не обожает вас так, как я, уверен, — ответил он медовым голосом, и Маргарите захотелось отколошматить его ридикюлем по голове и спине. — А теперь перестаньте хмуриться, а то кто- нибудь подумает, что у нас любовная ссора. Кроме того, вы не хотите спросить меня о моей весьма болезненной ране, полученной после нашего расставания?
Маргарита видела повязку на его правой руке, но решила не обращать на нее внимания.
— Нет, если она не смертельна. В этом случае мне нужно будет начать подготовку к устройству праздничного фейерверка. Так она представляет опасность для жизни? — продолжала она с ослепительной улыбкой. — И, пожалуйста, Донован, не шутите со мной и не вселяйте в меня несбыточные надежды.
— В ближайшее время я не умру, дорогая, — ответил Томас, помогая ей пробраться через толпу, окружавшую стол, на котором были сервированы легкие закуски и напитки. Лорд Мэпплтон с Джорджианой шли за ними. Маргарита слышала, что его светлость задавал девушке весьма конкретные вопросы о размерах состояния ее дядюшки. — Это только синяк, хотя и довольно болезненный. Не хотите ли поцеловать больное место, чтобы оно поскорее зажило, как делала моя дражайшая матушка, когда мне случалось ушибиться?
— Спасибо, нет. Скорее я прыгну с крыши этого здания, — тихо проговорила Маргарита, продолжая улыбаться знакомым, попадавшимся им на пути. — Но единственно из любопытства спрошу: что вы сделали — запустили руку туда, куда не положено, и кто-то стукнул по ней молотком?
— О нет, все было гораздо прозаичнее. Я просто врезал одному типу.
Маргарита остановилась и вопросительно на него посмотрела. Джорджиана и лорд Мэпплтон все еще обсуждали денежные вопросы, но она их больше не слушала.
— Врезали? Ударили человека? — ей вдруг стало холодно в душной жаркой комнате. Этого упрямца нельзя было отпускать одного. И как он мог, приехав в их страну в качестве эмиссара своего правительства, расхаживать повсюду, затевая драки? — Кого? Почему?
— Графа Лейлхема, — сообщил Томас безмятежным тоном, от которого можно было сойти с ума. — И сделал я это потому, что он сам меня попросил. Весьма покладистый человек — граф. Я, правда, не общался с ним после того, как ушел днем из этого заведения, «Джентльмен Джексон», — куда, кстати, попал по приглашению сэра Ральфа Хервуда, — но я послал ему домой цветы и банку жидкой овсяной каши. Боюсь только, что он может не оценить моих подарков. Теперь, когда я как следует обо всем поразмышлял, я пришел к выводу, что он, возможно, вызвал меня на бой, услышав мои слова о глубокой привязанности к вам.
Теперь Маргарите было не просто холодно. Она словно оледенела. Томас ударил графа Лейлхема? Он сбил с ног Вильяма Ренфру? Вильям знал, что Томас за ней ухаживает, если, конечно, его наглые посягательства можно было назвать ухаживанием.
Сначала Артур, потом Перри, теперь Ральф и Вильям. Неужели и о Стинки он знал? И как только его угораздило влезть в это осиное гнездо? Боже мой! Он, что, полный безумец? Она настороженно на него посмотрела, только сейчас осознав смысл остальных его слов.
— Овсяной каши? Донован, да не стойте вы, как улыбающаяся обезьяна. Объясните, что вы имеете в виду?
Томас с гримасой почесал забинтованной рукой за правым ухом.
— Ну, я, по-моему, сломал ему челюсть. — И снова заулыбался, отчего ей захотелось самой стукнуть его как следует. — По крайней мере, повредил ее. Но все было по-спортивному.
— Охота на медведя — тоже спорт, во всяком случае, я так слышала, — воскликнула Маргарита, не заботясь о том, что окружавшие их люди могут ее услышать. — Из всех глупых, необдуманных, идиотских, опасных… Донован, какой бы важной вы ни считали свою миссию в Англии, это не имеет значения. Я предлагаю вам уехать немедленно. Сложить ваши вещи и отплыть на первом же направляющемся в Филадельфию судне. Однажды это уже спасло вас, может, спасет и на этот раз.
— Убежать? И оставить вас, моя дорогая? Невозможно. — Он повлек ее за собой к узкому извилистому коридору, подальше от скопления людей.
— Подождите, — запротестовала она. — Мы не можем оставить лорда Мэпплтона и Джорджиану.
Он продолжал идти, словно и не слышал ее слов, уводя ее подальше от света люстр и безопасности лож.
— А почему бы нам и не оставить влюбленных голубков одних? Ведь вы именно это запланировали на сегодняшний вечер, а? Свести сластолюбивого и жадного лорда с вашей маленькой белокурой красоткой — правда, меня не слишком впечатлили ее брови. Видите ли, я знаю, что вы пригласили его светлость в вашу ложу. Настоящая сводня, а?
Маргарита остановилась, отказываясь идти дальше. Она, конечно, была достаточно честной с самой собой и признавала, что ее возбуждают красивая внешность, ум, обаяние Донована, но зачем ему быть еще и настолько проницательным? Ведь он немедленно понял то, о чем не догадался лорд Мэпплтон.
— Да, Донован, в воображении вам не откажешь. И как это вам пришло в голову, что я могу быть заинтересована в том, чтобы свести Артура и Джорджиану, женщину, которую я, кстати сказать, увидела сегодня в первый раз, и которая мне, пожалуй, не нравится?
— Не знаю, дорогая. Ради спортивного интереса? — спокойно предположил Томас, подходя к ней и вынуждая ее отступать, пока она не оказалась припертой к стене — в прямом и переносном смысле. Указательным пальцем он приподнял ей подбородок, а другой рукой оперся о стену на уровне ее головы, загородив путь к бегству. — Никакой другой причины ведь и быть не может.
Другой причины? Черт его побери. Любой другой удовлетворился бы тем, что счел бы ее глупой сводней. Зачем же ему понадобилось копать глубже? Маргарита подавила дрожь, вызванную тем, что Томас подошел так близко к ней… и к правде.
— Иногда с вами очень трудно иметь дело, Донован, — заметила она, не позволяя взгляду задерживаться на его лице из опасения, что, посмотрев ей в глаза, он прочтет в них беспокойство.
— Но ты все равно меня любишь, правда? — протянул он, блеснув из-под усов белыми зубами.
Он стоял так близко. Слишком близко. Она с трудом могла соображать, разыгрывать какую-то роль. Может, именно это и происходит с людьми, плетущими сети обмана? Они в конце концов достигают той стадии, когда уже не могут распознать правду, не могут даже вспомнить, что это такое.
— Напротив. Достаточно небольшого толчка, и я возненавижу вас всей душой. Он наклонился еще
