Сабрина ходила по комнатам и залам дома, созданного ею. Она забыла о репортерах и едва замечала гостей, толпившихся, чтобы поздравить ее с прекрасным оформлением. Она слышала, как говорили о том, как бы «поскорее собраться вместе», и знала, что этот вечер был ее триумфом, но она двигалась, не желая разговаривать, только осматривая дом, оживленный светом, разговорами и смехом. Она уже оформляла другие места: дом, который Дентон купил для нее на Кэдоган-сквер, и «Амбассадор» — но она делала это только ради собственного удовольствия. Этот случай был первым, когда она сделала дом для кого-то еще как место для жизни, любви и возвышения.
Стефания гордилась бы ею, думала Сабрина в тот день, когда послала ей фотографии каждой комнаты. На одной из них было изображено нечто личное, против чего она не могла устоять. В темном углу салона на первом этаже она убрала пять секций паркета и заменила их дополнительным украшением, выразительной буквой 'S' (с которой начинаются имена Сабрина и Стефания), единственной в этом доме. Никто даже не заметит. Но она оставила свою отметку.
Воскресенье было днем восстановления сил. А в понедельник утром, стирая пыль с мебели в выставочном зале, она услышала нежный звон восточного колокольчика, звякнувшего, когда открылась дверь магазина. Она вышла приветствовать улыбкой леди Оливию Шассон, пожелавшую посетить «Амбассадор».
Глава 8
Промозглым октябрьским утром Сабрина и Стефания стояли на Кэдоган-сквер, откуда шел длинный ряд пятиэтажных викторианских особняков из красного кирпича. На противоположной стороне располагался закрытый частный парк, принадлежащий владельцам особняков. К последним относилась Сабрина; особняк ее, подобно остальным, был украшен множеством готических башенок и арок, балконов, веранд и стрельчатых окон с затемненными стеклами. Миссис Тиркелл внесла наверх чемоданы Стефании.
— Хочешь все осмотреть? — спросила Сабрина. Стефания кивнула. Еще никуда не поднявшись с первого этажа, она ощутила, как ее окутывает холодная элегантность всего окружающего. Внизу находились приемная для посетителей, столовая и кухня. Второй занимала большая гостиная. Третий — кабинет и бильярдная, разделенные книжным стеллажом, который можно было поворачивать к стене, и тогда получалась одна большая комната. На четвертом этаже были спальни. В каждой из них Стефания помедлила, восхищаясь гармонией и равновесием света и тени, которых удалось достичь Сабрине, сочетанием мягких полутонов и ярких пятен, элегантных извивов струящегося шелка и строгости вельвета, полированной мебели, приглушенных обоев, светящемуся прожилками мрамору.
— Мне бы так жить, — вздохнула она. — Дом моей мечты.
Спальня Сабрины, которая при Дентоне была оформлена коричневым с золотым, теперь казалась по- павлиньи пестрой и была украшена слоновой костью. Там же находились две комнаты для гостей.
— Выбирай любую, — сказала Сабрина, и Стефания, не задумываясь, прошла в ту, что бледно-розовыми и зелеными тонами напоминала цветущий весенний сад.
— А на пятом этаже — квартира миссис Тиркелл и склад, — добавила Сабрина, помогая Стефании разобрать вещи. — А не пора ли нам перекусить? Какое чудо, что ты наконец, здесь… Что такое? Что-то не так?
Стефания стояла у высокого зеркала в простенке, и паника волнами накатывала на нее при каждом новом движении или наклоне Сабрины. Когда-то и она так выглядела. Увы…
— Я ведь даже не пухленькая, — с честностью отчаяния сказала Стефания. — Обрюзгла. Стала сутулая. В «Джульеттах» сказали бы, что я не похожа на леди. И были бы правы. Только почему-то не научили меня, как сохранить осанку, когда драишь полы или только и смотришь, где раскиданы куски мела и хоккейные шайбы, чтобы не споткнуться. Но и это еще не все… А волосы, — горестно продолжила она, — ногти, руки… У меня ведь не было времени, чтобы, как ты, нежиться и млеть в салонах красоты…
Она знала, что все это не так. Целых три года, с того самого момента, как Сабрина оформила дом для Александры Мартовой, ей пришлось трудиться столько, сколько никто из знакомых Стефании не был бы способен. Она обставляла посольства, носилось по всей Европе на аукционы, ездила по загородным усадьбам обустраивать новые помещения, даже летала в Нью-Йорк за покупками для клиентов, где Стефании пару раз довелось с ней встретиться. И, несмотря на все это, Сабрина сохранила трепетную миловидность, в то время как Стефания, сидя дома в Эванстоне, поблекла и потускнела. Сабрина обняла сестру за плечи.
— У тебя совсем не остается времени? Неужели вы с Гартом даже в теннис больше не играете?
— Сто лет уже. Он просил иногда, но я вечно занята то по дому, то с детьми. В итоге Гарт стал регулярно поигрывать с друзьями. Они умолкли и смотрели на свои отражения.
— Как же все так внезапно? — спросила Сабрина.
— Не внезапно. Весь последний год. Так все и покатилось.
— Но ты мне не говорила, что год для тебя выдался тяжелый.
— Я не знала, что сказать. — Мир ее был столь хрупок, что она боялась, как бы от неосторожных слов он просто не рассыпался. Пенни и Клифф подросли, и она их почти не видела; Гарт целиком ушел в работу. Стефания открыла свое дело по торговле недвижимостью в пригородах на северном побережье. Сначала все пошло настолько здорово, что она едва поспевала, а потом так же неожиданно все за стопорилось.
— А как дела с торговлей недвижимостью? — спросила Сабрина. Стефания так и подпрыгнула.
— Я как раз думала… Неважные дела.
Стефания продолжила раскладывать вещи, а Сабрина села на подлокотник кресла.
— Но у тебя ведь все хорошо получалось. И дело свое ты знаешь.
— Я разбираюсь в домах и интерьерах, но не в людях, которые в них живут. Хорошо тебе — скажешь миссис такой-то, что эта супница не середины, а начала девятнадцатого века, — и впариваешь ее за сто девяносто пять вместо ста пятнадцати. Я успею переодеться к ленчу? — Сабрина кивнула. — А я себя неуютно чувствую, когда приходится разочаровывать людей. Я сразу отступаю и говорю им, что перепроверю, а они потом думают, что я плохо знаю свое дело. Этот свитер с юбкой пойдут? Я неловко себя чувствую.
— Отлично смотрится. Мы до вечера никуда не пойдем.
— До вечера?
— Будет спектакль, а потом банкет в честь автора и труппы.
— Сабрина, я не пойду. Мне надеть нечего.
— Можешь взять у…
— Уже не могу. Раньше хорошо было, а теперь я на два размера больше.
— Подыщем что-нибудь. Я думала, тебе захочется познакомиться с моими друзьями, посмотреть Лондон.
— Конечно. Только вот…
— Стефания. Мы сделаем так, как ты захочешь. Давай поедим, а потом обо всем переговорим. Только скажи мне сразу, что у тебя еще стряслось за этот год.
Они спускались по лестнице.
— Очень странный был год. Все было как-то не так, и я просто махнула рукой. Но как далеко все зашло, я поняла только сегодня. Сабрина замялась.
— А Гарт? Стефания пожала плечами.
— А что Гарт? Он весь в работе, из лаборатории не вылезает, вступил в какой-то комитет у себя на факультете, консультирует студентов, а ночью — снова в лабораторию.
На круглом столе, стоящем в гостиной у окна, миссис Тиркелл накрыла обед на двоих. Был суп из устриц, салат, белое вино, зимние груши…
— Но ведь в теннис можно играть не только с Гартом, — сказала Сабрина, когда они уселись за стол. — Что — бы прическу сделать, да и просто за собой последить, он тоже не нужен. Подумала бы немного о себе.
— А какая разница? Нет, то есть мне не нравится, что я так выгляжу, но ведь мы и не ходим никуда, где хотя бы требуется прилично одеваться, так, к друзьям, в кино иногда. А если хочешь на самом деле узнать про Гарта, то я и не помню, когда он в последний раз на меня посмотрел. А Пенни с Клиффом — так им десять и одиннадцать, они целиком поглощены собой. Я для них как шкаф, который надо обойти, когда
