на бетонный пол сразу двадцать два таких лифта, и рабочие тут же принялись ломами вскрывать дощатые упаковочные контейнеры. Каждый раз, когда на свет появлялся очередной предмет обстановки, Макс делал пометку в своем перечне. Стефания же смотрела на фантастическое зрелище во все глаза, изо всех сил стараясь не начать икать.
Ей никогда прежде не приходилось видеть ничего подобного. В груде мебели были представлены все времена и стили, все предметы, начиная от русских самоваров и заканчивая стульями Уильяма Морриса. Взгляд потрясенной Стефании скользил по лампам стиля «Арт деко» и разобранной — высотой в пятнадцать футов — кровати с балдахином времен якобинцев.
Словом, коллекция Макса превратила сумрачный цех склада в галерею произведений искусства, в ослепительный дворец.
— Ты что, ограбил музей? — спросила она шутливо, чтобы как-то выйти из оцепенения. В его глазах сверкнули веселые искорки, когда он оторвался от списка, чтобы взглянуть на нее.
— Десять музеев. Так как ты думаешь, пригодится ли нам что-нибудь из всей этой груды? Ну, это уже было слишком.
— Не говори чепухи, Макс! Не надо мне упорно показывать свое равнодушие. Это чудо, и тебе об этом прекрасно известно. «Пригодится ли нам?» Как ты можешь так говорить? Издеваешься?
— Ну, ладно, ладно, понял. Да, чуть не забыл, Сабрина. Мне надо идти, ты уж меня прости. У меня сегодня важная встреча, и я не могу ее отложить. Я оставляю тебя здесь. Делай свой выбор. Мой шофер подождет тебя снаружи, хорошо? Сейчас он отвезет меня, а потом приедет обратно и будет ждать столько, сколько потребуется. Стефания отвернулась в сторону, чтобы скрыть разочарование оттого, что он уезжает. Она достала из упаковочной коробки маленькую фарфоровую канарейку, сидевшую на большом распустившемся цветке.
— Копенгаген, — задумчиво проговорила она, вспоминая тот день, когда мать с сияющим лицом принесла домой точно такую же птичку и сообщила, что приобрела ее в Париже на одном из блошиных рынков.
— Да, ну так я пошел…
— Хорошо, конечно, — сказала она, выходя из своей задумчивости. — Но я здесь буду находиться не один час. Шофер устанет томиться на улице…
— Ему хорошо заплачено за это. Ты поужинаешь со мной в четверг?
— Да.
Он поцеловал кончики ее пальцев:
— Тогда пока.
Огромная коллекция не на шутку взволновала Стефанию. Она чувствовала, как разгорается ее воображение. Дом Макса занял все ее мысли, и она потеряла счет времени, рассматривая мебель и время, от времени отдавая распоряжения подрядчику, находившемуся тут же, которому Макс заплатил огромные деньги только для того, чтобы тот неукоснительно слушался Стефанию.
«Я просто обязана доделать свою работу, — думала Стефания. — Я не могу уехать, не закончив ее». Макс, как, оказалось, позаботился и о строительных материалах, арматуре, досках и обоях.
В пятницу Стефания заскочила на часок в «Амбассадор», чтобы просмотреть корреспонденцию и подумать несколько минут в тиши кабинета об ужине, который накануне состоялся у нее с Максом. Все было так спокойно, мило, непосредственно. Макс источал дружелюбие, был ненавязчив я много шутил. Уже не первый раз она отдыхала от «высшего света», беседуя с Максом. «Я вновь начинаю волноваться» с опаской подумала она.
Колокольчики у входной двери тонко зазвонили и вывели ее из состояния задумчивости. Она посмотрела на дверь и увидела перед собой элегантно одетого пожилого мужчину. Того самого, с которым повстречалась на аукционе в Чилтоне. Впрочем, тогда ей не бросились в глаза его цепкость и какая-то мелкая суетность. Теперь он стоял перед ней и внимательно изучал ее взглядом, словно хотел что-то выяснить для себя прежде, чем начнется разговор.
Она протянула ему руку.
— Миледи, — проговорил он с поклоном. — Я принес вам кое-что необычное.
Драматическим движением он развернул сверток, находившийся у него в руках, и достал из него фарфоровую игрушку, состоявшую из двух фигур: величественная Венера ласково смотрела сверху вниз на шаловливого маленького Купидона, крылья которого были полусвернуты, а голова откинута назад к колчану с любовными стрелами. Игрушка была выполнена из бисквитного фарфора бледно-розового оттенка, известного среди знатоков под названием «роз помпадур». Испытывая радость первооткрывателя, Стефания узнала в игрушке школу севрского фарфора, изделия которой, начиная с восемнадцатого века, были в большой цене.
Мужчина внимательно наблюдал за ее реакцией. Стефания ничем не выдала себя, сидя за своим столом и сложив на нем руки. «Опять игра, как на аукционе», — подумалось ей.
— Очень мило, — спокойно сказала она.
— Миледи, — укоряющим тоном произнес он, — это ведь замечательная, фантастическая вещица! Продана частными лицами в Германии на прошлой неделе. Мне заранее сообщили о ней, и я сразу же вспомнил о вас! «Не покупай».
Стефания на секунду прикрыла глаза, чтобы осмыслить этот внезапный порыв. Откуда у нее появилась эта мысль? Она взглянула мимо статуэтки за окно, где проплывали Низкие облака, и шумела оживленная улица. Здесь же, в кабинете, повисла напряженная тишина. Продавец поправил у себя на шее платок. Это было почти незаметное движение, но оно выдало, что он нервничал.
— Мы не обсуждали цену, миледи, но вы, разумеется, верно, оцените вещицу.
Она быстро перевела взгляд с окна на его лицо. Он откашлялся.
— Возможно, вы захотите подумать некоторое время. Я могу оставить вещицу у вас. Мы ведь доверяем друг другу…
Она продолжала неподвижно смотреть на него и заметила, как он сглотнул. Затем еще раз…
— Наслышан, — сказал он, воровато оглядывая магазин, — о том печальном инциденте, который случился на вечере у леди Шассон. Странное совпадение все-таки: разбить вещицу, которую сами же подарили…
И тут Стефанию пронзила мысль. Она поняла, кто перед ней стоит. Рори Карр. Он пришел, чтобы выяснить что-нибудь об истории с аистом: действительно ли то была случайность?
— Мистер Карр… — проговорила она, проверяя свою догадку.
— Да, миледи? «Прямо в десятку! — с облегчением подумала Стефания. — Значит, это и есть тот человек, который продал Сабрине того аиста».
— Сейчас мне не нужен фарфор, — сказала Стефания, подпустив в голос легкую нотку сожаления. — Какой бы красивой ни была вещь, я вынуждена от нее отказаться.
— Но, миледи!.. Как неожиданно. Мы ведь с вами так долго и приятно сотрудничаем, что…
— Да, — прервала она его твердым голосом. И тем больше твердости было в ее голосе, чем больше беспокойства появлялось в голосе Рори Карра. — Но сегодня сделка не состоится. Я купила много фарфора в Китае и в данный момент не испытываю в нем нужды.
— Миледи?..
— Не испытываю, мистер Карр. А теперь, если позволите мне, я вернусь…
Она заметила искорки страха, блеснувшие в его глазах.
— Миледи, кто знает… возможно, вы измените свое мнение…
— Под влиянием каких-нибудь ваших слов? Увы, вы не можете рассказать мне ничего такого, что я уже не знаю, — сказала Стефания.
Возможно, тут она допустила некоторую поспешность, дух риска и приключений уже овладел Стефанией. Дразнящую опасностью проблему с фарфоровым аистом она уже решила самостоятельно. А теперь она мстила Рори Карру за обман Сабрины: его мучило беспокойство, и это ему было только на пользу. Во всяком случае, он должен испытать то, на что обрек сестру, — страх. Узнав о фальшивке, Сабрина так же сильно испугалась. Если бы только она знала об этой истории раньше, Стефания еще на аукционе не стала бы цацкаться с этим человеком.
Но, впрочем, это было уже не важно. Все закончилось. Он сейчас уйдет и больше никогда не переступит
