попросим!
Ферия задохнулся и побелел. Я ликовала. Я буду здесь королевой. Я, я буду править, без Филиппа, без чьей-либо помощи — только Сесила!
Каждый день превратился в пытку, все ждали смерти Марии. Я молила Бога не длить ее мучений, а тем более моих. Через Сесила я попросила совет не посылать ко мне, пока все не определится окончательно — пока я не смогу увидеть кольцо с ее пальца — с ее мертвой руки — на своей ладони.
Ноябрь быстро убывал. Как-то в полночь пришла весть — ее привез самый доверенный человек Трокмортона: «Королева совсем плоха — она не протянет эту ночь».
Я не сомкнула глаз, я молилась в одиночестве все самые холодные предутренние часы. Едва забрезжил рассвет, вышла из дома и двинулась по парку к воротам, остановилась под старым раскидистым дубом — символом самой Англии. Отсюда я увижу гонцов в ту минуту, как они свернут с большой дороги.
Я ждала несколько часов, но что такое часы по сравнению с двадцатью пятью годами непрерывного ожидания. Наконец они появились, четверо моих лордов, и поспешили ко мне. Я прислонилась к дубу, чтобы почерпнуть от него сил, мне стало трудно дышать. Первый из лордов опустился на колени:
— Ваше Величество, согласны ли вы принять трон и скипетр Англии?
На его ладони лежало Мариино — английское — теперь мое! — кольцо! Я не могла этого осознать.
— О, милорды, милорды… Слезы хлынули ручьем, я тоже опустилась на колени.
— Благодарение Богу! — зазвенел мой голос. — Ибо это Господне дело, чудо, которому мы все свидетели!
Крики отдавались в моих ушах:
— Королева умерла! Да здравствует королева!
ПОСЛЕСЛОВИЕ К МОЕЙ ВТОРОЙ КНИГЕ
Королева…
Не незаконнорожденная, не сирота, не «маленькая шлюха», но королева, настоящая королева, королева Англии.
Это был восторг, чистый восторг, волна неземного блаженства. А вслед за ней — тот прилив горячей крови, который пробудили во мне лорд Серрей и лорд Сеймур, зов крови, пробуждаемый в женщине мужчиной. Но не ими — другим, более близким, более дорогим, более пугающим.
Моим отцом.
Так ли было и с ним, когда после стольких лет безвестности он тоже стал первым человеком королевства?
Говорят, когда Генриха провозглашали королем, в Вестминстерском аббатстве от криков только что не ломались балки. Генрих стал королем — избранником Божьим и народным.
Будут ли так же приветствовать меня?
А почему бы нет? Ведь я восторжествовала, как восторжествовал он, после множества невзгод и лишений. Я уцелела, несмотря на ненависть сестры Марии, несмотря на интриги ее мужа-испанца. Я стала королевой, хотя Генрих объявил меня ублюдком, и Папа, и епископы, да и даже Эдуард!
И в эту секунду я от всей души поклялась: «С этой минуты всякий назвавший меня ублюдком, незаконнорожденной, умрет!» И вот я дожила до того дня, когда мой обет исполнился: единственный человек, посмевший бросить мне в лицо это обвинение, умрет, как я поклялась в день моего восшествия.
Значит, больше не ублюдок.
Но девственница — и об этом стоит подумать. Этот титул я так просто на свалку не выброшу. Когда я думала о Марии, о своей матери, о трех Екатеринах — женах моего отца, не говоря уже о бесчисленных других женщинах, я понимала, что сказать ада» у алтаря значит навеки сказать «нет» прочим моим желаниям.
А выйти замуж — значит рожать, о, как меня это пугало…
Ладно, оставим страхи на будущее. Ведь я победила прошлое, победила отца, перешагнула через него и все его мрачное наследие. И все же я понимала — если б не он, не было бы и моего настоящего — я обязана ему этим и еще многим!
Теперь я могла это признать. От него я взяла свой рост, внешность, здоровье, способности к музыке, танцам, верховой езде, способность действовать. От него мое нетерпение, любовь к знаниям, да и любовь ко всяким забавам, даже к его любимой…
От матери я взяла только глаза, темные глаза, которые так соблазнительно подчеркиваются моими светлыми волоса ми, глаза-силки, чтобы уловить мужские души…
И я — вылитый отец, настоящая Тюдор во всем, что касается любви к власти и деньгам!
Что ж! Я возьму у него лучшее, что он оставил, и, подобно ему, постараюсь отдать лучшую мою часть на служение Англии! В Хэтфилдском парке, дрожа на морозном воздухе, но не от холода, я увидела свою судьбу, великую и возвышенную, но близкую и бесценную.
Ибо я горела, горела вожделением, пылала любовью, которую рвалась подарить своим подданным, народу, который я любила. Я отдам им свое сердце, душу, мужество, свою жизненную суть, любовь, веру — но прежде всего тело мое будет принадлежать Англии до последнего моего вздоха.
Значит, уже не девственница.
Замужем за Англией.
Я обниму свое предназначение, как жениха, крепко сожму в объятиях.
И каждый в Англии пойдет за меня в бой!
ЗДЕСЬ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ВТОРАЯ КНИГА МОЕЙ ИСТОРИИ
Примечания
1
Noblesse oblige — положение обязывает (фр.).
2
Согласно учению ортодоксальной церкви, признаваемому в том числе и англиканами, Христос рожден по божественному естеству от Бога Отца прежде всех веков, а по естеству человеческому в начале первого века нашей эры от Девы Марии, и оба естества соединены в Нем слитно, то есть не образуют смешанную природу полубога-получеловека. Елизавета, учившая в детстве катехизис, не могла этого не знать.
3
Латинское название (по первым словам) благодарственного песнопения «Тебя, Бога, славим…».
4
Святому старцу Симеону было обещано, что он не умрет, доколе не увидит Мессию. Когда Мария принесла младенца в Иерусалимский храм, Симеон взял Его на руки и произнес слова, начало которых и повторяет здесь Фэйрфакс.
5
Анютины глазки… — слегка измененная цитата из «Гамлета», акт 4, сцена 5, перевод Б. Пастернака.
6
По-английски New-Found-Land переводится как «вновь открытая земля».
7
Латинское название (по первому слову) песни Пресвятой Богородицы, начало которой (Лук. 1, 46 — 47) приведено выше.
