мечтала для меня о лучшей партии в приходе — что теперь означало весь мир.
— Столько мужчин и такой маленький выбор — кого вы мне присоветуете? — Я перебирала потенциальных женихов, как девушка на ярмарке — разложенный товар. — Номер первый — король Испанский.
Бывший зять, побывавший в употреблении как муж и теперь изрядно поистасканный, однако за ним числится одна заслуга: он первый сделал мне предложение, еще при живой жене. Можно сказать, почти двоеженец, зато он писал чудесные любовные письма — или кто-то писал за него…
Номер второй — король Шведский.
Эрик Только Позови, он сватался ко мне еще при Эдуарде. Теперь он слал духи и гранаты, ковры и горностаев, а под конец и свата — своего доброго братца, герцога Финляндского…
Говорите, надо назвать преемника? Что ж, тот же герцог Финляндский, вчерашний сват, очевидный наследник и официальный преемник, вернувшись из Англии, с помощью яда отнял у брата сперва трон, затем зрение и, наконец, жизнь…
А наследник Филиппа, юный Карлос, как он покушался на отцовскую жизнь, покуда Филипп сам не отправил его к праотцам, помните?
Я не буду назначать преемников!
— Вы слышали, дамы? Еще хлеба, Кэт, и ломтик вот этого сыра… Номера третий, четвертый, пятый — император Священной Римской Империи и два его сына, оптом…
— Кого ваша милость предпочитает? — В отличие от Кэт, Парри принимала все за чистую монету. — Самого Римского императора или кого-нибудь из эрцгерцогов?
— Парри, скажи, — без тени иронии в голосе, — поддержит ли меня Англия? После мужа сестрицы получить еще одного плюгавого, уродливого, кривоногого, косомордого паписта-Габсбурга в качестве английского короля-супруга?
— Мадам, мадам!
— О нет, миледи, фи, не надо так говорить!
— Теперь номер пятый, герцог Саксонский…
Из всех венценосцев мира проще было перечислить тех, кто не попал в этот список!
Нашлись и доморощенные женихи, почувствовавшие возможность и поспешившие ею воспользоваться. О первом таком претенденте я узнала однажды во время аудиенции, когда граф Арундел вошел в зеленой мантии из тафты и желтых чулках, сияющий, как Нарцисс.
— Не сомневайтесь, госпожа, он влюблен! — хихикнула Мария Сидни, сестра Робина, которую я взяла фрейлиной по его рекомендации.
Я вытянула шею, разглядывая его.
— Влюблен, Сидни? В кого же, скажите на милость?
Но едва старый козел приблизился к трону с коровьей улыбкой, бычьей грацией и ослиной почтительностью, меня замутило — я угадала ответ.
— Ваше Светлейшее Величество?
— Рада вас видеть, милорд Арундел.
— В желтых чулках является к Оливии влюбленный Мальволио. В. Шекспир, «Двенадцатая ночь».
Рада видеть?
Рада видеть, как сырой день святого Свизина: пятидесятилетний, папист до кончиков ногтей, лысый, пучеглазый, колченогий, с одышкой, трусливый и безмозглый, как видно из его разглагольствований в совете!
Полная противоположность другому… другому, которого я… довольно! Хватит!
— Мадам, отнеситесь к нему благосклонно! — Это вмешалась миловидная и стройная Екатерина Кэри. — Ведь он потратил на нас и горничных около шести сотен фунтов…
— Чтобы мы нашептывали Вашему Величеству его имя, внушали приятные пустяки о нем, когда вы спите! — давясь от смеха, закончила Филадельфия, сестра Екатерины.
— Что он вам дал? — зашипела я. — Любые подарки по праву принадлежат мне! — И заставила их отдать все — и деньги, и драгоценности — больше чем на две тысячи крон! — золотой, инкрустированный перламутром аграф, розу из рубинов, агатовое ожерелье и десяток прелестных колечек. Вещицы мне очень понравились в отличие от их дарителя. — При всем его богатстве и связях, Кэт, — шепнула я Екатерине Кэри, пока граф расхаживал по залу, — он уж, наверно, лет сто не пробуждал трепета в девичьем сердце!
Нет таких денег, за которые бы я согласилась взять в мужья римского католика, пусть даже затаившегося на время!
Однако на меня поглядывали и другие; моя зоркая защитница Кэт примечала их всех. Примечала? Да она читала будущее, как римская Сивилла.
— Посол вашего покойного брата во Франции шлет свои поклоны, — беспечно заметила она как-то утром. (Девушки готовили меня к парадному выходу и уже застегивали манжеты.) — Он прибыл вчера поздно вечером и умоляет принять его как можно скорее.
Вернулся из Франции.
— По-прежнему добрый протестант, — бросила Кэт как бы невзначай, прибирая мои книги, — приятный человек, отлично воспитанный, неизменно верный вашей семье.
«Если уж говорить о женихах, — читалось между строк ее реплики, — то на этого стоит взглянуть серьезно».
Я затаила дыхание.
— Пусть войдет.
Кэт кивнула одному из кавалеров свиты:
— Попросите сэра Вильяма Пикеринга.
— Сэр Вильям Пикеринг к услугам Вашего Величества!
Пикеринг! Паж, моего отца, придворный моего брата, он сохранил верность Марии, когда другие переметнулись к Джейн, однако позже ужаснулся ее жестокости и примкнул к мятежу своего друга Уайета. Но прежде всего он был ближайшим другом того, кто был мне тогда ближе всех — моего незабвенного лорда Серрея.
Помнит ли он тот вечер на Темзе, когда я в последний раз видела моего лорда?..
— Искренно рада вас приветствовать, сэр… мы пообедаем вместе и поговорим о… о многом…
— Ваше Величество слишком добры…
— Нет, нет, Пикеринг, встаньте, будьте как дома…
Я могла бы полюбить Пикеринга только за это, за ту десятилетней давности любовь. Его приход разбередил старую рану, разбудил в сердце былую боль и даже желание, чтобы он эту боль утолил.
И он был высок, и красив той красотой, которую я всегда предпочитала, — светлолицый, поджарый, ладный, пусть и не первой молодости.
И моему парламенту он нравился, нравилась мысль об английском принце. И еще больше нравилась мысль о моем сыне с такими же длинными руками и ногами, с такими же русыми волосами, с тем же хладнокровным, беспечным, величавым обликом.
Но орлица вьет гнездо с орлом, львица находит пару в своей стае. Я, принцесса по крови, могу сочетаться лишь с принцем, мне не пристало ложиться с простым смертным.
И к тому же…
О, Господи, к тому же…
Тес, послушайте…
Посещение Пикеринга странным образом вывело меня из равновесия. Я вновь и вновь прокручивала в мозгу всю головоломку. Разумеется, я должна выйти замуж. И, разумеется, где-то в мире есть человек, которого я смогу полюбить.
Однако часто ли в королевских семьях женятся по любви? Сколько себя помню, всегда считала, что в праве выбора мне отказано. При всех своих богатствах, титулах и привилегиях я была менее свободна, чем беднейшая молочница с подойником в руках. Ведь я должна выбирать не для себя — для Англии!
Но ведь и в династических браках случается любовь, разве не так? Сестра Мария любила Филиппа, любила до самозабвения. А он ее — нет.
