На следующий день я отправился в жандармерию. Меня провели в кабинет невысокого лысеющего японца, выражение лица которого вполне соответствовало его репутации злого и недоверчивого человека. Вручая ему рекомендательное письмо Зорге, я не питал каких-либо надежд получить разрешение на поездку за пределы Пекина. Я был буквально шокирован и, во всяком случае, очень удивлен, когда услышал, в каком дружеском тоне полковник заговорил о Зорге; он попросил меня передать ему привет по возвращении в Токио. Беседа быстро закончилась, и меня попросили подождать в приемной полковника.
Мне не было нужды читать принесенный через несколько минут пропуск, чтобы узнать о разрешении проезда по оккупированной территории, где нога иностранца не ступала почти два года. Таков был авторитет Зорге в оккупированном японцами Китае. Подпись полковника на пропуске открыла передо мной такие возможности, о которых я мог только мечтать. В Северном Китае штаб японской армии предоставил в мое распоряжение автомобиль и водителя. Я мог свободно наслаждаться красотами Юнцзянских пещер.
По возвращении в Токио я еще больше заинтересовался личностью Зорге. Мне хотелось знать, каким образом он добивается такого огромного влияния на людей. Когда я рассказал послу о своих похождениях в Китае, он только пожал плечами и посмотрел на меня так, словно хотел предупредить о чем-то. «У Берлина есть другие связи с Токио помимо дипломатических каналов», — сказал тогда посол. Я расценивал это заявление как намек, что Зорге является сотрудником какой-то тайной нацистской организации. Сейчас мне кажется, что Отт поддерживал с Зорге дружеские отношения, прежде всего исходя из своего убеждения в больших связях журналиста среди влиятельных лиц рейха.
Короткое время спустя после возвращения из Пекина я узнал источник той силы, которая открыла мне возможность поездки в Китай. В декабре военное министерство Японии устроило прием для дипломатов и других важных иностранных представителей в Токио. Прием был официальный, и все гости были одеты по- парадному. Смокинги иностранных дипломатов, разукрашенные орденами мундиры генералов и адмиралов — все это было весьма торжественно. На приеме были и все пять советских разведчиков. Казалось, что их имена автоматически попадали в список приглашенных чуть ли не на любой прием. Посол провел весь вечер, беседуя с Зорге, Одзаки и некоторыми японскими генералами.
Я имел прекрасную возможность убедиться, что Зорге пользуется большим уважением и благосклонностью высших чинов японской армии. Его друзья в военном ведомстве не делились с ним, иностранцем, такой секретной информацией, которую они могли свободно поведать своему соотечественнику Мияги. Но если Зорге хотелось побывать в Северном Китае самому или помочь другу из немецкого посольства совершить такую поездку, ему охотно шли навстречу.
Хотя Зорге очень нуждался в «уважении» со стороны японских военных руководителей, еще важнее для него было ликвидировать появившуюся угрозу безопасности его группе. Контрразведывательная служба полковника Осаки обратилась за помощью в разведывательный отдел японской секретной службы, и японской агентуре за рубежом был дан приказ установить, насколько подробно известно правительствам других стран о военных планах Японии.
ГЛАВА IX
ГРУППА ЗОРГЕ ГОТОВИТСЯ К ВОЙНЕ
После заключения Мюнхенского соглашения обстановка в мире резко обострилась. Гул самолетов и рев танков были той музыкой, под которую дипломаты и их дамы танцевали на государственных и посольских приемах. Но море шампанского не могло скрыть растущего взаимного страха и неприязни. Я заметил, что сотрудники немецкого посольства старательно избегали каких-либо связей со своими коллегами в английском и французском посольствах. Американцы склонялись на сторону своих западных друзей, хотя и не игнорировали наших приглашений. Русские, как всегда, вели себя корректно с каждой из явно размежевывающихся сторон.
Начинались трудные дни в международной дипломатии, время серьезных испытаний для личных взаимоотношений людей. Я всегда сожалел, что за время войны расстроились дружеские отношения со многими из тех европейцев, с которыми мне довелось встречаться в Японии. В Токио только Зорге, казалось, оставался безразличным к тому, что происходило вокруг. Создавалось впечатление, что он совершенно не замечает той скрытой враждебности, которая была характерна для каждого дипломатического маневра.
Англичане и французы усилили свое противодействие непрекращающимся требованиям Гитлера о расширении «жизненного пространства» Германии. Советское правительство, стремясь гарантировать свою страну от любых ошибок в донесениях Зорге, решило усилить свои войска на Дальнем Востоке на случай внезапного нападения японской Квантунской армии из Китая.
Тем не менее Зорге оставался абсолютно спокойным. Презирая опасности, вставшие на его пути, он продолжал действовать с прежней энергией. Хорошо зная жизнь Востока и умело разбираясь в международных делах, он понимал, какие ответственные задачи ложатся на него в связи с надвигающейся бурей, какую важную роль призван он сыграть в ведении войны его Родиной.
В это напряженное время мне довелось побывать на вечеринке, которую Зорге устроил в своем летнем домике. Собралась шумная компания, гости много пили, и вскоре некоторых из них пришлось отправить по домам. Я тоже уже собрался уходить, когда Зорге сказал, что хочет немного поразвлечься в городе. Четверо из гостей — Вукелич, Одзаки, Мияги и Клаузен — пожелали присоединиться к нему. Покидая дом Зорге, я видел, как все они уселись в машину, которая быстро понеслась к городу.
Задержись я немного, я увидел бы, как машина, проехав несколько кварталов, повернула назад к дому Зорге. Шторы в окнах дома были мгновенно задернуты, и за столом, где только что закончилась пирушка, группа Зорге собралась на официальный инструктаж.
Как выяснилось позже, это был официальный перевод группы на военное положение. Зорге информировал собравшихся о международной обстановке и сказал, что каждый член группы должен считать себя солдатом Красной Армии, выполняющим боевое задание. Обязанности членов группы не изменялись, но Зорге потребовал более строгого соблюдения конспирации и других мер предосторожности. Все это Зорге, по-видимому, говорил для того, чтобы настроить своих главных агентов по-боевому, после того как в течение нескольких месяцев затишья на международной арене они вели сбор главным образом политической информации об обстановке в стране.
Зорге познакомил свою группу с тезисами своего следующего донесения в Россию. По его мнению, война между Францией и Германией должна была начаться в течение ближайшего года, а вероятнее всего, летом 1939 года Англии придется вступить в войну на стороне Франции. В качестве контрмеры Германия рассчитывает добиться согласия Японии на присоединение к странам оси.
Для России, продолжал Зорге, важнее всего знать о намерениях Японии в Манчжурии. Поэтому необходимо установить, будет ли Япония по-прежнему придерживаться политики экспансии на юг, в сторону английских и французских владений в Азии. Традиционная англо-японская дружба нарушилась, хотя виновной в этом японцы считали больше Америку, чем Англию. Ведь именно Соединенные Штаты так резко выступали против вторжения Японии в Китай. Зорге считал, что Япония в конце концов присоединится к странам оси в их союзе против США, Англии и Франции.
Таково было содержание самого длинного донесения Зорге «Висбадену» за всю его службу в разведке. Это донесение не достигло своей цели. В Москве согласились со всеми прогнозами Зорге, но не поверили, что, вступив в войну, Япония откажется от попытки вторгнуться в дальневосточные районы СССР. Однако точность общего прогноза, по-видимому, послужила для Москвы основанием безоговорочно доверять донесениям Зорге после 1939 года.
«Висбаденское» донесение поставило новые проблемы перед неизвестным для Зорге соперником — контрразведывательной службой полковника Осаки, на столе которого, как карты, были разложены листы с отрывками из перехваченного шифрованного текста. Каждый лист был усеян рядами цифр, представлявшими собой шифр, ключ к которому контрразведчики Осаки не могли найти, — шифр, с помощью которого загадочный оператор тайной радиостанции вот уже год успешно парировал все атаки полковника. Осаки понимал, что в ближайшее время новые и новые листы с нерасшифрованным текстом будут появляться на его столе. Радиопеленгаторным станциям контрразведки удавалось перехватить передачи тайной радиостанции, но Осаки знал, что пока он не получит возможности расшифровать текст и пока у имеющихся средств радиопеленгации будет оставаться очень небольшой радиус действия, японская контрразведка вряд ли приблизится к решению самой тяжелой в своей истории задачи.
В этой обстановке Осаки решил принять ряд новых мер. Вызвав к себе в кабинет стенографистку, он
