пусть идут в трюм! Джентльмены не путешествуют со скотиной!
Мы узнали голос — лучшие места под тентом занимали бандиты, которых мы накануне повстречали в кабачке. Задира, с чьим псом разделался я вчера и которого вышвырнул в окно Виннету, снова вошел в роль предводителя и пытался оскорбить нас. Я бросил быстрый взгляд на Олд Дэта, но тот невозмутимо пропустил оскорбление мимо ушей, поэтому и мне не оставалось ничего, как сделать вид, будто все сказанное ко мне не относится. Мы уселись напротив разбойников, а седла засунули под стулья.
Старик устроился поудобнее, достал револьвер, снял его с предохранителя и положил рядом с собой. Я в точности повторил его маневр. Негодяи сбились в кучку и принялись шептаться, не смея больше отпускать шуточки на наш счет. Их собаки, за исключением одной, были при них. Предводитель шайки бросал на нас косые враждебные взгляды, он прихрамывал и не мог выпрямиться во весь рост, видимо, Виннету сильно ушиб его, когда грохнул оземь в пивной. Лицо бандита было исполосовано свежими шрамами от осколков стекла.
Подошел кондуктор (Кондуктор — в некоторых флотах это звание присваивалось унтер-офицерам, оставшимся на сверхсрочную службу) и спросил, куда мы собираемся плыть. Олд Дэт назвал Колумбус, мы оплатили проезд до этого порта, где в случае надобности можно было взять билеты на следующий берег, так и не добравшись до Остина.
Прозвучал второй сигнал к отплытию, когда появился еще один пассажир — Виннету, восседающий на великолепном вороном скакуне, оседланном по-индейски. Индеец заставил животное подняться по трапу, спрыгнув с седла только на палубе, и под восхищенными взглядами провел лошадь в загон на носу парохода.
Не обращая ни на кого внимания, краснокожий сел у борта. Надсмотрщики за рабами не спускали с него глаз, затем стали громко кашлять, чтобы заставить его взглянуть в их сторону, но тщетно. Виннету сидел, опираясь на свою украшенную серебром двустволку, и словно ничего не слышал.
Прозвучал третий сигнал, пароход постоял еще несколько минут, ожидая опоздавших пассажиров, затем колеса пришли в движение и мы отчалили от берега.
Поначалу казалось, что путешествие пройдет без происшествий. Мы спокойно добрались до Уортона, там на берег сошел один человек, зато село много новых пассажиров. Олд Дэт воспользовался остановкой, чтобы расспросить о Гибсоне, и узнал, что, судя по описанию, такие люди в той местности не появлялись. То же самое рассказали в Колумбусе, а потому мы приобрели билеты до Ла-Гранхи. От Матагорды до Колумбуса пароход проходит расстояние, которое пешком можно преодолеть только за пятьдесят часов. Уже перевалило за полдень, когда мы прибыли туда. За все это время Виннету только один раз покинул свое место, чтобы зачерпнуть воды, напоить коня и задать ему корма.
Казалось, бандиты забыли свои счеты с апачем. Они развлекались тем, что то и дело приставали к новым пассажирам, задирали их и явно искали ссоры. Забияки хвастались тем, что ненавидят аболиционистов, спрашивали у каждого мнение на этот счет и осыпали бранью всех, кто придерживался противоположной точки зрения. Ругательства, вроде «проклятый республиканец», «родственник вонючих негров», «продажный янки» и другие, более отборные и изощренные, сыпались как из рога изобилия. В конце концов все отвернулись от них, не желая иметь с ними ничего общего, и, по-видимому, именно это обстоятельство и было причиной того, что негодяи оставили в покое и не задевали нас. Они не могли ожидать поддержки со стороны пассажиров. Однако найди они на борту своих сторонников, атмосфера на судне превратилась бы в грозовую.
И вот в Колумбусе на берег сошла добрая дюжина спокойных пассажиров, а их место заняли пятнадцать-двадцать пьяных негодяев, чье вызывающее поведение не сулило ничего хорошего. Наша компания надсмотрщиков встретила их радостным воем. Обе шайки объединились, и вскоре стало очевидно, что обстановка на судне накаляется. Бандиты толкали всех, кто оказывался у них на пути, на стульях, не спрашивая, нравится это остальным или нет, пытаясь всем своим видом показать, кто хозяин положения. Капитан позволил им шуметь сколько душе угодно, полагая, что только выиграет, если не будет обращать на них внимания. Он явно решил не вмешиваться, пока дебоширы не мешали ему вести пароход, предоставив самим пассажирам выяснять отношения. На его румяном лице блуждала добродушная улыбка.
Большая часть забияк, не теряя времени, направилась в ресторан, и вскоре оттуда послышались дикие вопли, звон битой посуды и грохот разбиваемых бутылок, а затем на палубу выкатился негр-официант. Он вскарабкался на капитанский мостик и начал жаловаться, что его отхлестали плетьми и угрожают повесить на пароходной трубе.
Тут лицо капитана стало серьезным. Он тщательно проверил курс судна и направился в ресторан; едва он поравнялся со мною и Олд Дэтом, как навстречу ему выбежал кондуктор.
— Капитан, — торопливо и с тревогой заговорил он, — нельзя больше спокойно смотреть на то, что творят эти люди! Высадите на берег индейца, а не то они повесят его за то, что он вчера вздул одного из них. Кроме того, на борту присутствуют двое белых. Уж не знаю, чем они им не угодили, но их собираются линчевать. Говорят, они были свидетелями, как краснокожий отделал их товарища, к тому же они якобы шпионят в пользу Хуареса.
— Тысяча чертей! — выругался капитан. — Дело нешуточное. Кто эти двое белых?
И он внимательно осмотрел пассажиров.
— Это мы, — сказал я, приближаясь к капитану.
— Вы? — удивился он, изучающе глядя на меня. — Если вы шпион Хуареса, то я готов съесть на завтрак мою баржу. Я не позволю им тронуть вас. Мы немедленно причалим к берегу, вы сойдете и избежите опасности. А завтра сядете на следующий пароход.
— Я не согласен. Я не могу ждать до завтра.
— В самом деле? Попробуем что-нибудь придумать, подождите.
Он подошел к Виннету и что-то ему сказал. Апач с презрением отрицательно покачал головой и отвернулся от капитана. Тот возвратился к нам и несколько смущенно объявил:
— Так я и думал. Краснокожие — чертовски упрямый народ. Он тоже отказывается сойти на берег.
— Но в этом случае все трое погибнут! — ужаснулся кондуктор. — Бандиты вконец распоясались. Экипаж с ними не справится.
Капитан задумчиво смотрел вдаль. На его хмуром лице вдруг появилась улыбка, словно ему в голову пришла забавная мысль.
— Сейчас я с этими негодяями сыграю такую шутку, что они надолго нас запомнят, — сказал он, обращаясь к нам. — Но вы, джентльмены, должны строго следовать моим инструкциям и ни в коем случае не применять оружие. Спрячьте ваши ружья под стулья, туда, где лежат седла, и не вздумайте сопротивляться — от этого ваше положение только усугубится.
— Тысяча чертей! Вы думаете, мы позволим линчевать себя? — буркнул Олд Дэт.
— Ничего подобного. Не ввязывайтесь в драку, а мое средство сработает в нужную минуту. Я приготовлю к услугам негодяев прохладные ванны. Положитесь во всем на меня, сейчас нет времени на подробные объяснения. А вот и они!
Действительно, бандиты высыпала из ресторана. Капитан отвернулся от нас, отдавая какой-то приказ кондуктору. Тот побежал к рулевому, рядом с которым стояли двое матросов из экипажа, а вскоре он уже, быстро жестикулируя, растолковывал что-то остальным пассажирам. Что он делал дальше, я уже не мог увидеть, так как мы оба с Олд Дэтом были вынуждены сосредоточить все свое внимание на противниках и не спускать с них глаз. Единственное, что я успел заметить, — джентльмены, не принадлежавших к шайке, собрались все вместе на юте.
Изрядно подвыпившие канальи окружили нас. Мы же, повинуясь капитану, спрятали ружья под стулья;
— Это он, — закричал вчерашний задира, указывая на меня. — Он шпионит для северных штатов и для Хуареса, еще вчера он был одет джентльменом, с иголочки, а сегодня вырядился траппером. А зачем? Это он вчера убил мою собаку, а его приятель угрожал мне револьвером.
— Да, это лазутчик с Севера, — подхватили остальные. — Зачем он переоделся? Судить его! Вздернуть! Долой северные штаты! Долой янки!
— Что случилось, джентльмены? — спросил с мостика капитан. — На судне следует поддерживать порядок, не шуметь и не нарушать спокойствия пассажиров.
— Не вмешивайтесь не в свое дело, сэр! — взревел кто-то из бандитов. — Мы-то как раз и
