в конце концов я не смог больше выносить его воплей и сказал старому ковбою:
— Я уступлю, если вы ответите на мои вопросы.
— Спрашивайте!
— Вы действительно собирались меня убить?
— Собирался.
— Что вы за человек! Я никогда не допустил никакой несправедливости по отношению к вам, вы же, напротив, стремитесь лишить меня жизни! Еще сегодня вы были готовы перенести любую боль, лишь бы не освобождать меня. Как вы гордились, присвоив мое оружие! Вы думали, что оно навсегда стало вашим, и тогда я сказал вам, что скоро получу его обратно. Уже сегодня после полудня я его получил, а теперь оно снова целиком принадлежит мне!
— Я хотел бы, чтобы оно отправилось с вами в ад! У меня была все-таки пара часов, за которые я успел бы посчитаться с вами здоровой рукой!
— И с большой болью, которую вы терпите сейчас. А теперь вам не следует думать о том, что прошло. Вы были так уверены в себе, что даже, помнится, предложили мне навестить вас после моей смерти в качестве привидения. Вы помните, что я вам тогда ответил?
— Я не хочу этого снова выслушивать!
— Вам придется это выслушать! Я же сказал: «Я приду к вам еще до моей смерти», и вот, пожалуйста, — это случилось. Так и получается, что простой человек становится пророком, если только он уверен в том, что добро всегда побеждает зло! Признаете ли вы, что обращались со мной плохо?
— Да же, да!
— Хотите ли вы покинуть ваш нынешний путь и встать на праведный?
— Да, да и еще раз да! Ослабьте на мне ремни и перестаньте изображать из себя кретина — школьного учителя! Я не ребенок!
— Увы, нет! То, что вы принимаете за менторство, совсем не оно. Кстати, вы не должны также принимать мою доброту за слабость. Я испытываю сострадание к людям, но только не к вам. И у меня нет никакой, даже самой крошечной, надежды воздействовать на вас словами. Слова, даже самые лучшие, волнующие и тревожащие всех остальных людей, отскакивают от вас, как от глухой стены. Кто-то другой должен убедить вас, но только не словами, а поступками. Если вы попадете под влияние этого человека, я смогу сказать, что, хотя ничем вам и не помог, но и ничего при этом не упустил. Вот почему я снова и снова говорю с вами. Но хватит слов, пора заняться делом. Боль вас мучает вовсе не из-за ремней, а из-за лихорадки, которая уже поселилась в вашей ране. — Сказав ему все это, я отошел в сторону, но лишь ненадолго.
Пришла моя очередь заступать в дозор, и, пока мои товарищи укладывались спать, я использовал это время, чтобы остудить руку старика водой. Кольма Пуши добровольно встал в караул после меня. Когда я, чтобы разбудить его, отошел от Олд Уоббла, то услышал, как он проворчал у меня за спиной:
— Зануда, глупец! Пастушок несчастный!
Думая так обо мне, он не наносил мне оскорбления. Я не надеялся на какой-то особый эффект от своей речи, мне было просто жаль старого человека.
Когда я проснулся, был уже час дня. Одного беглого взгляда окрест мне хватило, чтобы убедиться в том, что все в порядке, хотя я недосчитался Кольма Пуши. Шако Матто нес дозор после него. Когда я спросил его, где Кольма Пуши, он ответил мне так:
— Кольма Пуши сказал, что не может дольше здесь оставаться. Великий Дух зовет его отсюда. Я должен попрощаться за него с Олд Шеттерхэндом, Виннету и Апаначкой и передать им, что они его еще встретят.
— Ты видел, как он ускакал?
— Нет. Он ушел. Я не знал, где была его лошадь, и я не осмелился покидать это место, пока был в карауле. Но потом я прошел по его следам. Они привели меня в лес, туда, где была привязана его лошадь. Если мы захотим узнать, куда именно он направился, то легко найдем его следы. Должен ли я их показать?
— Нет. Будь он нашим врагом, нам следовало бы все разведать. Но он наш друг. Если бы нам надо было знать о цели его поездки, он сказал бы нам это сам. Намерения друга не должны проверяться.
Прежде чем позавтракать мясом, которое оставил Кольма Пуши, я сходил туда, где были привязаны лошади. Они паслись на поляне, на опушке леса, куда их перегнали на рассвете. Отсюда можно было видеть, что происходит на северной стороне, откуда мы и пришли. Когда я взглянул в этом направлении, то увидел три точки, приближавшиеся к нашему лагерю. Они быстро выросли до двух всадников и вьючной лошади. Были ли это Тибо со своей скво, которые вчера ускакали на юго-запад? И если это предположение верно, что могло их заставить повернуть назад и последовать за нами?
Конечно, я уведомил об этом Виннету.
— Этот человек не имеет никакой иной причины следовать за нами, кроме своей ненависти, — сказал он. — Тибо-така хочет знать, умер ли уже Олд Шеттерхэнд или еще жив. Мы должны спрятаться.
Мы уползли в кусты и стали ждать. Это длилось недолго, и вскоре мы услышали конский топот. Тибо оставил свою скво и третью лошадь немного поодаль и один подошел к источнику, чтобы разузнать о моей судьбе. Увидев на земле связанных Олд Уоббла и трампов, он изумленно воскликнул:
— Behold! 152 Правда ли то, что я вижу? Вы связаны! Где же тогда те, которые вчера были вашими пленниками?
Олд Уоббл не знал, что мы поджидали Тибо-така в укрытии. Он торопливо сказал ему громким шепотом:
— Вы здесь! И давно?
— Я только что пришел.
— Тогда скорее слезайте с коня и освободите нас!
— Освободить вас? Я думал, мы враги?
— Чушь! Мало ли о чем мы болтаем! Быстрее, быстрее!
— Где же ваши пленники?
— Они освободились ночью и застали нас врасплох. Ну что вы медлите! Режьте же ремни!
— Где они? А если они вернутся и нападут на меня?
— Если вы поспешите, мы освободимся и отобьемся!
— Well! Если посмотреть с другой стороны, Олд Шеттерхэнд — преграда на моем пути. Он, безусловно, должен умереть. И потому я здесь. Мне кажется, что ваша неудача стала и моей тоже. Теперь и я понял: его надо убивать сразу же, как только поймаешь, ни секундой позже, иначе он снова исчезнет. Вы будете свободны!
С этими словами он слез с лошади и направился к Олд Уобблу. Достал свой нож. И точно в этот момент Дик Хаммердал сунул ему из кустов ружье прямо под нос и произнес:
— Мистер Тибо-така, подождите немного! Здесь, в кустах, живет кое-кто, не согласный с вами!
— Проклятье! Слишком поздно! — выругался гневно Олд Уоббл.
Тибо сделал шаг назад и сказал:
— Кто там засел в кустах? Уберите ваше ружье!
— Засел там кто-нибудь или не засел — какая разница! И уберу я ружье или нет, тоже не имеет никакого значения — оно ведь сейчас выстрелит, если вы не бросите нож! Я считаю до трех. Итак: раз, два…
Тибо отбросил нож и отошел так далеко назад, что его лошадь оказалась между ним и кустами, и крикнул:
— Уберите ружье! Я ничего вам не сделаю. Я сейчас же уеду!
— Нет, дорогой друг! Останьтесь, пожалуйста, еще на минуточку!
— Зачем?
— Тут есть люди, которые хотят вам сказать «Доброе утро».
— Кто же? И где?
— Обернитесь…
Тибо резко обернулся и увидел всех нас. Пока Хаммердал говорил, мы вышли из засады. Он вскрикнул. Я подошел вплотную к нему и сказал:
