— Если вы правы, нам тем более нечего опасаться. А как вы думаете, мистер Шеттерхэнд? — спросил меня Тресков.
— По-другому, — ответил я.
— Вы полагаете, они преследуют нас?
— Разумеется. По двум причинам.
— По двум? Я знаю только одну — пресловутую бонансу. Но неужели они всерьез верят в существование этого места?
— Да. У этих людей, несмотря на все глупости, которые они творят, существует своя, правда, весьма своеобразная логика, и в ее рамках они довольно сообразительны. И поскольку мы не слишком рьяно высмеивали миф о бонансе, они, следуя этой своей логике, смекнули, что золотой «карман» существует на самом деле и мы точно знаем, где именно.
— А вторая причина?
— Жажда мести.
— Верно. Об этом я как-то не подумал. Они, конечно, приложат все силы, чтобы догнать нас.
— Но это им не удастся.
— Не удастся? Потому, что наши лошади лучше, чем у них?
— Во-первых, поэтому. Во-вторых, они не смогли сразу же пуститься в погоню за нами.
— Да, им потребуется немало времени, чтобы освободиться от ремней.
— На скво им не приходится рассчитывать. Если трампы попросят ее развязать их, она только тряхнет головой и проедет мимо. Конечно, если она свободна и сидит в седле. Хм!
Хаммердал весьма своеобразно понял меня и попытался развить мои предположения в оптимистическом духе.
— И дальше все у них пойдет не так быстро, как им хочется. Они могут быть только там, где может быть всадник, получивший накануне хорошенькую взбучку. А ты тоже так думаешь, Пит Холберс, старый енот?
Пит ответил:
— Если ты, дорогой Дик, намекаешь на то, что нам предстоит дать отпор этим трампам, то я ничего против не имею. Я думаю, что и тебе надо готовиться к этому.
— Еще бы! Я не позволю, чтобы меня поколотили какие-то забулдыги!
— Но если они тебя поймают, держись.
— Поймают или нет — какая разница: им никогда в жизни не удастся скрутить меня.
— Ну ты даешь! Да они уже делали это!
— Держи язык за зубами и вообще не зли меня по пустякам. Ты ведь знаешь: у меня слабые нервы.
— Ага, такие же слабые, как металлические тросы!
— Кто-нибудь когда-нибудь поколотил меня один на один? Разве ты, старый болтун, можешь меня в этом упрекнуть? Если это им и удалось, то только один раз. А теперь пусть только сунутся ко мне!
— Послушай, Дик: аист всегда первой хватает лягушку, которая громче всех квакает.
— Лягушку? Это ты меня имеешь в виду?
— Да.
— Я — лягушка! Ну, ты хватил! Дик Хаммердал — олицетворение всего, что есть на свете возвышенного, красивого и изящного, — и лягушка! А чем ты, старый кузнечик, отличаешься от амфибии или любого насекомого? Да, да — старый кузнечик, и более никто! Как тебе это сравнение, а, Пит?
— Ничего! Кузнечик по сравнению с лягушкой весьма благородное животное!
— Интересно было бы узнать, что ты подразумеваешь под благородством, но, впрочем, лучше это выяснить в другой раз, а сейчас гораздо полезнее порассуждать не о благородстве, лягушках или кузнечиках, а о бродягах, которые на зоологическом древе занимают более высокую ветку. Но смогут ли они тем не менее найти Беличий ручей? Как вы думаете, мистер Шеттерхэнд?
— Смогут, — ответил я.
— Но они не знают, где он расположен.
— Они пойдут по нашим следам.
— Но вряд ли среди них найдется хороший следопыт.
— Я тоже так думаю, но сегодня мы с самого утра скакали по прерии и оставили следы, которые завтра будут читаться еще достаточно четко. Кроме того, среди них есть один человек, который наверняка знает дорогу к Беличьему ручью.
— Кто это?
— Белый шаман.
— Тибо-така? Но откуда этот жалкий подражатель команчам может знать дорогу?
— Он бывал в этих краях раньше, еще до того, как прибился к команчам.
— Но ведь вчера он поссорился с Олд Уобблом.
— Это было вчера, а сегодня все уже забыто. Но даже если я и ошибаюсь насчет примирения, все равно мы для него — враги, раз он присоединился к трампам.
— Если они взяли его с собой.
— Вне сомнения. К тому же ему с ними по пути, потому что он хочет попасть в парк Сент-Луис.
— Иными словами, мы сможем увидеть его целым и невредимым?
— Более того, как только он сам этого пожелает.
— Well! Меня это радует. Малый был хорош после пощечины, так что он очень обрадуется нашей встрече. Я столько раз обегу вокруг него с кулаками, что мои следы можно будет читать потом целый год! — расхорохорился хвастун Хаммердал.
Итак, наш путь лежал через медленно повышающуюся прерию. Горы, казавшиеся нам с утра сплошной непроницаемой стеной, постепенно снимали с себя покров тайны. Во второй половине дня мы подошли настолько близко к массиву Скалистых гор, что могли даже различить оттенки песчаника, кажущегося то розовым, то голубоватым, в зависимости от того, как падали на землю тени деревьев.
Уже смеркалось, когда мы добрались до Беличьего ручья. Расположились в таком месте, где уже останавливались раньше, чтобы не искать новую площадку для лагеря. И все же мы с Виннету на всякий случай дважды за ночь объехали окрестности.
Все вокруг дышало спокойствием, казалось, здесь до нас вообще не ступала нога человека. Ручей делал короткую узкую петлю и исчезал в узкой щели между скалами. Взглянув в эту щель, мы заметили на противоположном берегу огонек костра, скорее тлеющего, чем пылающего. Берег был покрыт густым кустарником, который в те времена рос в прерии повсюду.
Тишина и покой располагали к отдыху, и мы решили поужинать, тем более что еды у нас было достаточно, чего нельзя было сказать о трампах, которым еще нужно было ее добывать.
Во время ужина Хаммердал вдруг раскатисто захохотал и сказал:
— Послушайте, мне только что пришла в голову отличная мысль.
— Тебе? — удивился Холберс. — Какая приятная неожиданность!
— Можно подумать, ты, старый енот, никогда не проносил ложку мимо рта. Если бы умные мысли посещали меня редко, то опозорен был бы в первую очередь ты.
— Это еще почему?
— Как, разве не позором для тебя, воплощения ума и хитрости, было бы водиться с таким болваном, как я?
— Я это делаю только из сострадания, и потому это меня нисколько не позорит.
— Сострадание в данном случае проявляю я, а не ты.
— Ладно, Дик, скажи мне все-таки, что ты об этом думаешь?
— Я хочу позлить трампов.
— В этом нет необходимости. Они и так разъярены.
— Еще недостаточно. Сдается мне, друзья мои, они считают, что мы отправились прямиком к бонансе.
— Что ж, это вполне вероятное предположение с их стороны.
— Не просто вероятное, а так оно и есть. Они думают, что мы отправились туда специально для того,
