Появление на арене спора нового зверя, конечно, смутиило Игоря. Но Соломона Давидовича уже окружили комсомольцы. Владимир Колос не испугался амортизации:
— Это еще неизвестно, кто больше лопает, амортизация или плохое оборудование. Я считаю, что за две смены мы теряем ежедневно из восьми рабочих часов три часа на разные неполадки.
— Правильно, — подтвердил Садовничий.
— Больше теряем, — сказал Рогов.
— Плохое оборудование — это выжимание соков, — с демонстративным видом заявил Санчо Зорин.
Соломон Давидович вертелся между юношами и не успевал в каждого говорящего стрельнуть возмущенным взглядом.
— Как они все хорошо понимают! Какие соки? Причем здесь соки? Из вас кто-нибудь выжал сок? Где этот сок, покажите мне, я хочу тоже посмотреть, может, этот сок для чего-нибудь пригодится!
— щели замазывать!
Санчо Зорин смеялся в глаза, но у него не было неприязни к Соломону Давидовичу. Он даже ласково завертел в руках пуговицу старого пиджака Соломона Давидовича и сказал:
— Не из меня сок, а вообще. Вот я вам обьясню, вот я вам обьясню, вот послушайте.
— Ну хорошо, послушаю.
— Вы знаете генеральную линию партии?
— Любопытно было бы посмотреть6 как я не знаю генеральной линии партии…
— Что партия говорит? Что? Из кожи вылезти, а создать металлургию, понимаете, металлургию, тяжелую промышленность! Средства производства! А не то, как разные там оппортунисты говорят: потухающая кривая и разные такие глупости. Из кожи вылезти, а давайте средства производства — металл, станки, машины. Вот!
— При чем здесь соки?
— вы лучше нас знаете, Соломон Давидович. Старая Россия не имела средств производства, а работали разве мало? Мало, да?
— Порядочно-таки работали!
— А жили как нищие, правда? А почему? Были плохие средства производства. Соки выжимали, а штанов не было. А когда будут хорошие машины, так куда легче. Хорошо будет жить! А на что это похоже: работаете от шести утра до двенадцати ночи. Видите? Не мои соки, а ваши…
Соломон Давидович задумался, губу выпятил на Зорина. Потом вздохнул, улыбнулся грустно:
— Это, конечно, вы правильно говорите, товарищ Зорин, но только я уже не дождусь, когда будут хорошие средства производства. Потухающая кривая — это, конечно, гадость, как я понимаю. Я боюсь, что моей кривой не хватит до металллургии.
Санчо с размаху обнял Соломона Давидовича:
— Соломон Давидович! Хватит! Честное слово, хватит! Вы посмотрите, вы только посмотрите!
У Соломона Давидовича пробежала по морщинистой щеке слеза. Он улыбнулся и с досадой смахнул ее пальцем.
— Чертова слабость, между нами говоря!
— Ничего, а вы посмотрите на фронт. Штыковой бой, легко сказать! А вот этот… новый завод! Чепуха осталась! «И враг бежит, бежит, бежит!»
— Может быть, он и бежит, а только посмотрим, куда еще мы выйдем с этим самым новым заводом. Расходы большие, ах, какие расходы! Сто каменщиков, легко сказать!
— Выйдем! Знаете, куда выйдем? Ой, я вам сейчас как скажу, так вы умрете, Соломон Давидович!
— Это уже и лишнее, товарищ Зорин!
— Нет, нет, не умрете! Мы выйдем на генеральскую линию! Во!
— Что вы говорите? Каким образом мы так далеко выйдем?
— А что мы будем делать? Что? Электроинструмент!
Комсомольцы вдруг закричали все, захлопали Зорина и Соломона Давидовича по плечам:
— Санчо молодец! Электроинструмент — это и есть средства производства!
— А трусики?
— А ковбойки?
— А стулья?
Но Соломон Давидович тоже воспрянул духом:
— Не думайте, товарищи, что я ничего не понимаю в политике! И не морочьте мне голову! Стулья! Конечно, если сидеть на стуле и обьясняться в любви, так это никакого отношения не имеет к производству и даже мешает. Ну а если человек сядет на стул и будет что-нибудь шить, так это уже производство. А чертежный стол? А масленка? Мы не такие уже оппортунисты% как некоторые думают. Но только и без штанов нельзя.
— Нельзя!
