Проблема лишь в том, что он уже, наверное, слишком стар. Он утратил интерес к политике и вкус к власти. Ему больше не доставляет удовольствия ни воздействие на жизнь общества, ни работа бок о бок с тем, кто принимает кардинальные решения, ни даже традиционные воскресные теледебаты. Сегодня ему пришлось принимать короля Иордании, хотя Гарри всем сердцем желал посидеть дома с Мэриан, сбросить ботинки и посмотреть по телевизору какой-нибудь хороший фильм.
Как обычно случается на подобных аудиенциях, на него набросилось полдюжины кровопийц, желавших с его помощью протиснуться в повестку дня. Одним из них был директор НАСА Рик Кьюф – невысокий (едва- едва пять футов шесть дюймов), узкоплечий и узколобый (в обоих смыслах), уклончивый, рассеянный и частенько меняющий тему разговора без малейшего предупреждения. Один из столичных ученых мужей как-то заметил, что общаться с Кьюфом – все равно что пытаться поддерживать непринужденную беседу с человеком, прячущимся за деревом. Гарри подошел к столу с закусками – тут-то директор НАСА и настиг его.
Кьюфа Гарри очень не любил. Тот приобрел популярность благодаря прошлым заслугам – раньше директор был астронавтом, – и его гораздо больше интересовала собственная карьера, нежели дела вверенной ему организации.
Покачивая бокалом с коктейлем из рома и кока-колы, Кьюф старался напустить на себя вид человека, пострадавшего от косности и глупости бюрократического аппарата. Обменявшись с Гарри любезностями, он ринулся в бой.
– Мистер вице-президент, у нас возникла проблема. Это насчет штуковины на гребне Джонсона. Мои люди начинают сомневаться, есть ли у них будущее.
Когда была популярна идея пилотируемых космических полетов в военных целях, Кьюф стоял за нее горой, но в последние годы не менее пылко выступал за использование космоса на благо экономике, науке и национальной безопасности.
– В каком это смысле? – не понял Гарри.
– Вы что, серьезно?! Да что проку от носителей и челноков, когда можно просто ходить? – Кьюф одним духом опустошил стакан. – Что президент намерен предпринять по этому поводу?
Разговоры о Куполе уже навязли у Гарри в зубах. Человек неробкого десятка, он был убежден, что со временем все уладится и жизнь пойдет своим чередом.
– Расслабьтесь, Рик. Для НАСА дело всегда найдется.
– Ну так пусть кто-нибудь скажет об этом моим людям, потому что они уже посматривают на сторону. Мистер вице-президент, они начинают сваливать! И это преданные люди. Незаменимые. Как только у них возникает ощущение, что их труд никому не нужен, они уходят. Организация просто гибнет!
«И твоя должность вместе с ней», – подумал Гарри, а вслух сказал:
– Я поговорю с президентом. Не сомневаюсь, что он охотно сделает заявление о намерениях.
– По-моему, он может сделать кое-что получше. Хотите выслушать мое предложение?
Гарри молча покручивал бокал пальцами, ожидая.
– Ликвидируйте этот район. Пошлите звено «эф-сто одиннадцатых» и сровняйте этот гребень с землей. Извиниться вы можете после, и никто не пожалуется. Никто.
Пресс-конференции на гребне Джонсона проводились ежедневно в час дня. Сборная команда репортеров в скафандрах побывала на галактической станции, по-видимому, расположенной в космическом пространстве. Подтвердить или опровергнуть это предположение пока невозможно, так как выхода из зала найти не удалось. Но если станция действительно расположена вдали от небесных тел, то отсюда следует, что искусственная гравитация осуществима на практике. Запланирована научная экспедиция на станцию.
Однако сегодня никто ни о чем не желал слышать, кроме Пришельца.
Стоя рядом с Адамом Небо, Эйприл произнесла краткое заявление, признавая, что не исключена весьма малая вероятность проникновения сквозь Портал некоего существа.
– Но нам так не кажется. Мы практически уверены, что на самом деле имел место лишь небольшой сбой. В результате сбоя открылся канал между гребнем Джонсона и одной из других станций.
– Лабиринтом? – уточнил Питер Арнетт из Си-эн-эн.
– Да.
– Эйприл, – напирал он, – когда вы откроете Лабиринт для нас?
– Как только будет достоверно установлено, что он необитаем, Питер. – (Не то слово. Надо было сказать «пуст», это прозвучало бы менее зловеще.) – Но мне хотелось бы подчеркнуть, что мы провели там более двух часов, не заметив никаких признаков жизни. Нас никто не преследовал, не нападал и не угрожал нам. Когда мы вернулись, система реактивировалась сама по себе. Никто не появился, и нет никаких доказательств чего-либо иного, кроме неполадок. Надеюсь, это положит слухам конец.
– Значит, вы не видели вообще ничего? – осведомился корреспондент «Ле Паризьен».
– Именно так.
– Но что же вы ожидали увидеть, если существо невидимо? – подхватил представитель «Лондон таймс».
