– Да.
– Хорошо. Слушай, у меня в распоряжении только один человек, которого можно сорвать в такой спешке, но вторую я поведу сам.
Поблагодарив его. Макс набрал другой номер:
– КЛМР-ТВ. Если хотите поговорить с отделом рекламы, нажмите единицу. Если...
Макс бросил взгляд на часы: без двадцати одиннадцать. И продолжал выслушивать речитатив инструкций, пока не вышел на редакцию новостей.
– Редакция новостей, – отозвались на том конце, когда он нажал нужную кнопку.
– Это Макс Коллингвуд, один из тех, из Купола. Я бы хотел поговорить с ведущим программы.
– Минуточку.
Последовала короткая тишина, потом в трубке зазвучал знакомый баритон:
– Алло! Лесли Марки слушает. Коллингвуд, это действительно вы?
– Да. Это действительно я.
– Вы же должны быть на гребне! Вы звоните с гребня?
– Нет. Послушайте, у меня не так уж много времени на разговоры, но я могу подкинуть вам сенсационный репортаж.
– Годится. – В голосе прозвучало едва сдерживаемое ликование. – Где мы можем встретиться?
Дав ему указания, Макс нажал на рычаг и вызвал Вышку.
– Диспетчерская, – отозвался мужской голос.
– Дежурного, пожалуйста, – попросил Макс, радуясь, что не придется еще раз общаться с автоответчиком.
– Простите, а кто спрашивает?
– Макс Коллингвуд. «Закатная авиация».
– Подождите, пожалуйста, мистер Коллингвуд.
Последовала долгая пауза, в течение которой его дважды заверили, что дежурный диспетчер сейчас подойдет. Наконец раздался знакомый голос:
– Привет, Макс.
Макс был знаком со всеми важными людьми от авиации в Гранд-Форкс. На сей раз дежурила Мэри Хопкинс, в прошлом вице-президент Дакотской ассоциации авиаторов – высокая, спокойная, скромная женщина, состоящая замужем за вызывающим антипатию биржевым брокером.
– Мэри, прости, что отрываю...
– Ничего. Чем могу служить?
– Сюда летят два спецрейса. Один вот-вот сядет, а второй за ним следом.
– Ага, вижу обоих.
– Я собираюсь взять пару вертушек у «Голубой сойки», чтобы подбросить пассажиров на место. Если ты сможешь устроить, чтобы они держались поближе и разрешишь прямую пересадку, я буду очень благодарен.
– Ты хочешь, чтобы пассажиров задержали в самолетах до прибытия вертолетов?
– Да. Просто поставь их, если сможешь, где они никому не будут мешать, и мы подгоним вертушки прямо к ним. Ладно?
– Макс...
Он знал, что это против правил, и Мэри от этой идеи не в восторге.
– Мэри, сама знаешь, я бы не стал просить просто так. Это очень важно. Вопрос жизни и смерти.
– Это имеет какое-нибудь отношение к событиям на границе?
– Да, можно сказать и так.
– Ладно, сделаю, что смогу, – решилась она. – Как с тобой связаться?
Билл Дэвис являл собой три сотни фунтов корысти, цинизма и суховатого чувства юмора. В его послужном списке числилось четыре развода. Недавно он перенес микроинфаркт и теперь начал жить прошлым, словно дни его уже сочтены.
Обшитые деревянными панелями стены его кабинета были сплошь увешаны фотографиями самолетов и летчиков. Верхушку книжного шкафа венчал портрет Джона Уэйна[19] с автографом.
– Рад тебя видеть, Макс. Джордж уже едет сюда. Куда мы направляемся? – Дэвис налил в чашку кофе и протянул ее Максу.
– На гребень, – сообщил Макс, принимая чашку.
– А это не там ли, – нахмурился Дэвис, – откуда собираются прогнать индейцев? Национальная гвардия, что ли?
– Не гвардия, а судебные исполнители. Они хотят прикрыть все к завтрашнему утру, а сиу не хотят
