Джума внимательно слушал. Положил руку на колено Флетча.
– Она говорит о тебе, – колдунья смотрела на бусинки, которые катала по тряпке. И разговаривала, похоже, с ними. – Она спрашивает, почему ты не подходишь.
Наморщив лоб, Карр смотрел на Флетча. Джума подтолкнул его.
– Вставай. Иди. Она хочет что-то тебе сказать.
Флетч поднялся. Отряхнул шорты от пыли. Пересек двор, встал перед колдуньей.
– Она желает знать, почему вы не говорили с ней, – пояснил Карр.
– У меня и в мыслях не было обидеть ее. Хорошо. Где мой отец?
Карр не успел сказать и двух слов, как старуха перебила его, обращаясь не к Флетчу, а к бусинкам.
Когда она замолчала, Карр перевел: «Она говорит, что вопроса у вас нет, но что-то вы должны сказать, или вам будет худо».
– Как это, худо?
Колдунья заговорила вновь.
– Она считает, что вы должны поговорить с ней. Вы таскаете ящик камней, который будет становиться тяжелее и тяжелее, пока у вас не подломятся ноги.
– У меня сильные ноги.
– Вы знаете, о чем она говорит?
– Возможно.
– Она говорит, что вы должны бросить этот ящик с камнями или уйти, потому что она не хочет видеть ваши подгибающиеся ноги.
Флетч посмотрел на двух парней, пьяно качающихся в солнечных лучах. Посмотрел на Барбару и Джуму, сидящих рядышком у забора, словно школьники, знающие друг друга с младенчества. Посмотрел на старушку, сидящую на земле у двери своей глинобитной хижины.
Посмотрел Карру в лицо.
– Они – мои камни.
Флетч первым покинул двор, чтобы колдунье не пришлось увидеть его подгибающиеся ноги.
Ударился головой о толстую ветвь, выгнутую аркой над воротами.
– Жаль, – услышал он голос Джумы.
– Чего ты сожалеешь? – Флетч потирал ушибленную голову. – Я сам виноват.
– Я сожалею, что ты ударил свою башку.
Вышла из ворот и Барбара, ее лицо и руки заметно подгорели.
За ней последовал Карр, похоже, очень довольный беседой с колдуньей.
Они направились к «лендроверу».
Из ворот, сильно покачиваясь, появились двое парней.
– Твои друзья крепко выпили, – заметил Флетч, повернувшись к Джуме.
– Друзья? – Джума не посмотрел ни на них, ни на Флетча. Он вглядывался в густые заросли кукурузы.
ГЛАВА 15
– Нет, я его не знаю, – улыбнулся Карр. – Я думал, он – ваш приятель.
На танцплощадке отеля «Шейд» Джума участвовал то ли в репетиции, то ли в первом представлении артистов. Танцевали они брейк. Вечер только начался, так что столики в основном пустовали. Артисты показывали Джуме одни элементы танца, он им – другие. Громко играл магнитофон.
– Он просто залез в кабину вместе с нами, – пояснила Барбара. Они сидели за маленьким деревянным столиком под зонтом. – Сначала сказал, что его зовут Джеймс. Потом добавил, что мы можем звать его Джума.
– Наверное, ему надо попасть в Найроби.
Карр уже заказал обед. Официантка принесла три высоких стакана с пивом.
– Я спросил, сколько ему лет, и он ответил: тридцать семь, – вставил Флетч.
– Ему тридцать семь, – кивнул Карр.
Они смотрели, как Джума волчком крутится на левом плече.
– Каждый год здесь два сезона дождей, – продолжил Карр. – Короткий и длинный. Спросите любого, сколько ему лет, и он ответит, сколько сезонов дождей миновало со дня его рождения. У Джумы, вот, тридцать семь. То есть ему восемнадцать с половиной.
– О, я вижу, – выдохнул Флетч. Ассимилировался он быстро.
По пути из усадьбы колдуньи в отель «Шейд» Карр устроил им небольшую экскурсию. Они побывали в бывшем поместье Карен Бликсен <Карен Кристенсе Динесен (1885-1962), датчанка, по мужу баронесса Бликсен, – известная писательница, публиковавшая свои произведения под псевдонимом Асек Дайнесен.>, известной так же, как Асек Дайнесен. Большинство туристических агентств еще не включило поместье в свои маршруты, и в невысоком каменном доме, окруженном несколькими акрами деревьев, лужаек и цветочных клумб, размещалась школа бизнеса. Они вышли из «лендровера» и походили вокруг – под решетками для вьющихся растений, меж деревьев с толстенными стволами на заднем дворе.
Барбара и Флетч посидели на каменных скамьях у двери черного хода, где Карен Бликсен принимала гостей и, возможно, писала о них свои книги.
– Дайнесен, Хемингуэй, Роарк, – проговорил Карр. – То было миллионы световых лет тому назад, по африканскому времени.
– Время, пространство, – Джума двинулся к «лендроверу». – От Африки они всегда в миллионах световых лет.
В сгущающихся сумерках, за столиком во дворе отеля «Шейд» Карр прочитал им небольшую лекцию.
– Вы должны знать, как понимают здесь время. Вы на экваторе. Солнце каждый день встает примерно в семь часов утра и заходит примерно в семь часов вечера. Восход, естественно, начало дня, а заход, соответственно, начало ночи. Так что, если кто-то говорит, что встретится с вами завтра в три, он имеет в виду десять часов утра. Завтра в десять означает пять часов пополудни. В пять вечера – в полночь.
– О, я вижу, – откликнулся Флетч.
– Именно из-за подобных мелочей возникают серьезные проблемы.
Официантка принесла большую тарелку с вареным мясом и миску с рисом. Поставила на стол три бумажные тарелки.
Карр взял рукой кусок мяса. Зачерпнул им, как ложкой, немного риса, отправил то и другое в рот.
– Может, следует спросить Джуму, не хочет ли он поесть? – полюбопытствовала Барбара.
– Сейчас он есть не хочет, – уверенно ответил Карр.
Брови Барбары взлетели вверх.
– Почему, bwana?
– Местные жители по традиции едят один раз в день, в девять или десять вечера, после того как спадет жара. Пища обычно очень калорийна, насыщена белком. Они уверены, что те, кто ест в дневную жару, болеют, толстеют, становятся ленивыми, – Карр оглядел столики, за которыми по-прежнему сидело лишь несколько человек. – Некоторые, переселившись в город и надев одежду из полиэстера, начинают есть три раза в день и очень скоро полнотой и одутловатостью уже не отличаются от среднего нью-йоркца.
Барбара наблюдала, как танцует Джума.
– Он не полный и не одутловатый.
– Совершенно верно. И сейчас есть он не хочет.
Флетч взял кусок мяса и, зачерпнув им риса, отправил в рот.
Прожевав, обратился к Карру.
– А что вы ищете?
– Простите?
– Что вы ищете? Или мне не следовало об этом спрашивать? В Тика Джума переводил нам ваш разговор с колдуньей. Вы сказали ей, что ищете какое-то место. И спросили, где оно находится.
– А, вы об этом, – протянул Карр.
– Может, это никого не касается, – одернула мужа Барбара.
Флетч пожал плечами.
