Рыдание сотрясало тело старика, изо рта снова потекла струйка крови, когда Джордж, опустив заплаканные глаза, двинулся мимо Дэмьена в сторону церквушки.
Собака зарычала, и Джордж подумал было, что она все-таки кинется на него, но животное просто кралось за ним по пятам, и старик чувствовал зловоние, исходившее от пса.
– А тебе не кажется, что ты немного опоздал? – неслись вслед насмешливые выкрики Дэмьена. – Уж не надеешься ли ты получить отпущение грехов в свой последний час, а? Ведь ты же прекрасно знаешь, что Назаретянина так просто не надуешь. В конце концов Он знает тебя лучше кого бы то ни было. Уж Его-то на мякине не проведешь! Он-то быстренько разберется, что к чему. И это тобой движет страх, а вовсе не любовь к Нему. С Ним эти штучки не пройдут, Джордж. Нет, не пройдут. Этого Ему мало.
Медленно, едва переставляя ноги, старик дотащился до церковных ворот и, поколебавшись, направился ко входу в церковь. Распахнув дверь, он замер на пороге и внезапно обернулся. Дэмьен с собакой не решались войти в ворота. Так они и стояли, не пытаясь следовать за стариком дальше. И юноша, и животное хранили гробовое молчание. Пес от кончика носа и до хвоста дрожал, прижав уши. Лишь изредка слабое, еле слышное рычание доносилось из его глотки. Дэмьен же застыл, как изваяние, приковав взгляд к старику, и тому на какое-то мгновенье вдруг показалось, что в глазах юноши мелькнуло сочувствие и, может быть, даже сожаление. Джордж внезапно вспомнил, как однажды Дэмьен заявил ему, что не сам выбирал свою судьбу, И тут в измученной душе старика шевельнулось сострадание к этому молодому человеку, чувство истинно христианское. И тогда произошло нечто такое, от чего по впалым, морщинистым щекам ручьями покатились слезы: в левой руке Джордж ощутил покалывание, затем ее свела судорога. Значит, кровь опять побежала по руке.
Казалось, минула целая вечность, пока старик достиг алтаря. Зрение его прояснилось, и он уже больше не спотыкался. Сердце выпрыгивало у него из груди, и поначалу это испугало Джорджа, но зато кровь перестала течь изо рта, да и тошнота отступила.
Старик застыл перед алтарем. Запрокинув голову, он уставился на распятие и не переставал удивляться, как это Бухеру хватило сил поднять крест. Фигура Христа была крепко привязана к балке, и, казалось, будто Иисус пристально смотрит на Джорджа, успокаивая и сострадая ему, готовый принять его душу.
Лестница почти упиралась в балку, и последняя ее ступенька была на одном уровне с головой Христа. Джордж ухватился за перекладину и, взглянув наверх, пробормотал:
– Прости мне, Господи, мой великий грех…
Визг и хохот за спиной заставили старика резко обернуться. Дэмьен по-прежнему стоял возле церковных ворот, и от его взгляда Джордж задрожал, как осиновый лист. Молнией промелькнула мысль о стервятниках, терзающих его плоть, шакалах и гиенах, ожидающих его смерти. Дэмьен неистово выкрикивал жуткие мерзости, издеваясь над попытками Джорджа вернуться к Создателю.
Из последних сил переставлял старик ноги с одной ступеньки на другую.
Он задыхался, каждое движение учащало пульс так, что сердце заходилось в бешеном ритме. Надо было останавливаться на каждой перекладине, чтобы глотнуть побольше воздуха. Ладони Джорджа покрылись потом и соскальзывали при каждом неловком движении. Старик вдруг почувствовал, как в меченный зверем палец вонзилась заноза, но он с радостью принял эту боль. Джордж боялся только одного: чтобы сердце его не разорвалось прежде, чем он доберется до верха.
А Дэмьен продолжал осыпать старика проклятьями. И тогда тот запретил себе глядеть вниз и оборачиваться, потому что твердо знал: один взгляд – и он неминуемо рухнет с лестницы.
Силы покидали Джорджа. Он прижал лицо к перекладине и представил внезапно, какие муки испытывал Христос, когда в его плоть входили гвозди. Как вообще люди могли придумать такую пытку? Хотя, конечно же, не они это придумали, их умами владело зло, темная сила, с которой старик имел дело всю свою жизнь.
– Прости меня, – снова повторил он, услышав позади себя визг. – Прости его, Назаретянин, – улюлюкая, кричал Дэмьен. – Прижми его к своей жалкой груди и тогда поймешь, что эта змея достойна Твоего Царствия.
Джордж дотянулся до следующей перекладины, потом еще до одной. Теперь лицо его почти касалось обугленных бедер Иисуса. Силы покинули его, и он не мог больше ни подниматься, ни спускаться. Он замер, прислушиваясь к жутким проклятьям Дэмьена внизу и к его леденящему кровь яростному хохоту.
– Господи, дай мне силы, – пробормотал старик, почувствовав вдруг на шее в том месте, где было клеймо зверя, зуд. Оно появилось много-много лет назад, и сейчас, когда старик не мог и рукой пошевелить, шея в этом месте нестерпимо чесалась – как будто в насмешку.
Сделав последнее усилие, Джордж поднялся еще на две перекладины и теперь смотрел прямо в лик Христа. Старик вдруг вспомнил о безумном художнике по имени Игаэль, который в незапамятные времена, идя на поводу у Сатаны, вырезал фигурку Христа перед тем, как свести счеты с жизнью.
Старик увидел кинжалы, торчавшие из спины Иисуса, и шесть огромных гвоздей в терновом венце. Он вспомнил ту страшную ночь, когда Дэмьен волочил распятие из часовни, и в какой-то момент от неловкого движения гвозди вонзились ему в шею, оставив на ней кровоточащие раны – Господи, я перед Тобой, чтобы просить у Тебя прощения Вся моя жизнь прошла в сплошном грехе и растрачена попусту. В последние дни Ты стал являться мне во сне, предлагая покаяться, и теперь я вручаю Тебе мою душу, если Ты ее примешь Возьми меня в Царство Твоего Отца, как обещал.
Громкий окрик заставил старика обернуться. Желтые глаза Дэмьена прожигали Джорджа насквозь, они испепеляли старика и словно пригвождали к лестнице, властно требуя повиновения, как когда-то это делал отец юноши.
Сейчас он упадет. Старик знал это наверняка. Он снова повернулся, чтобы взглянуть на лик Христа. И тут нога Джорджа соскользнула с перекладины, терновый венец вонзился старику в глаза, и на долю секунды тот буквально повис на шипах, испытав на мгновение мучительную агонию распятого Христа.
Пальцы Джорджа разжались, он полетел вниз, и предсмертный крик оборвался, как только тело рухнуло на алтарь, а затем соскользнуло на церковный пол. Но прежде, чем пыль в проходе осела, душа несчастного покинула измученную плоть.
Глава 12
Джек Мейсон был не на шутку встревожен. Он, наконец, перебрался в отель Хилтон, где его больше никто не подстерегал, и теперь в его распоряжении оказалась уйма времени, чтобы все спокойно обдумать
