построившись, ученики гуськом двинулись вверх на холм, направляясь к церкви. Холодный день был в полном разгаре. Плотные свинцовые облака нависали над головой, выцветшая трава на лужайке покрылась изморозью.
Дэмьен дошел до церковных ворот и остановился. Остальные окружили юношу; в морозном воздухе дыхание ледяными струйками поднималось над разрушенной крышей церквушки, и казалось, что внутри разгорается пожар.
– Владейте Божьей обителью, да не окажут вам сопротивления христиане, – с жаром воскликнул Дэмьен. – Ну что, Назаретянин? Где же они, твои христиане, ведь ты в них так нуждаешься? Мы пришли сюда, чтобы поглумиться и над тобой, и над отцом твоим, и над твоим дурацким учением. Мы торжествуем, потому что победа за нами.
Дэмьен осторожно шагнул вперед, очень медленно, с опаской вошел в ворота и уже более уверенно двинулся к церкви.
– Видишь, Назаретянин, – крикнул он в небо. – Я ступил на священную землю.
Возле входа в церковь юноша застыл на месте, уставившись на распятие, привязанное к балке. Он не мог сделать ни шагу. Дэмьену нужна была сила и поддержка учеников. Он обернулся, призывая их за собой внутрь полуразрушенного здания.
Ученики, не отрывая взглядов, следили за своим кумиром. Так же, как и юноша, они опасались ступать на священную землю. Но, видя, что с Дэмьеном ничего не случилось, они ринулись внутрь, суетливо занимая места поближе к своему идолу. Ученики расположились полукругом возле Дэмьена.
Тот снова ухмыльнулся и, проходя между учениками, заглядывал им в глаза. Он с нежностью поглаживал женщин и протягивал руку мужчинам. Детям же Дэмьен широко улыбался.
Внезапно одна женщина упала в обморок от его прикосновения.
– Поднимись, – холодно произнес Дэмьен. – И наберись сил. Приготовься к последнему испытанию.
Ученики опустились на колени. Дэмьен повернулся лицом к востоку и вперил долгий взор в небеса. Он больше не слышал ни бормотанья, ни детского плача, ничего. Скрестив на груди руки, он закрыл глаза.
Сначала звук был нечетким: едва различимая вибрация над облаками, потом он стал резче и громче. Дэмьен не слышал его до тех пор, пока этот гул не зазвучал у него над головой. Сутана его мгновенно всколыхнулась, и юноше пришлось удерживать ее.
Раздался истошный женский крик, и Дэмьен открыл глаза, уставившись вверх на яркий свет и инстинктивно затыкая уши от оглушительного рева мотора. Он вздрогнул и обхватил себя руками. Ученики не сводили с него глаз, ожидая приказа.
Мейсон выпрыгнул из вертолета еще до того, как заглох мотор и замерли лопасти. Он постоял на лужайке, взглянув сначала на особняк, а затем и на церквушку на вершине холма.
Еще в вертолете Джек краем глаза заметил человека в сутане, и этого оказалось достаточно. В свете прожектора он узнал юношу. Дэмьен был живой копией своего отца. Ошибка тут исключалась, и Мейсона вдруг прошиб холодный пот. Мозг тут же пронзила мысль: поживее убираться отсюда куда глаза глядят. Похоже, настало самое время сматываться подобру-поздорову из этого чертова логова. Но любопытство пересилило.
Да и выбора у Мейсона не оставалось. Ему во что бы то ни стало надо найти Анну. И лицом к лицу предстать перед объектом своих наваждений, даже если эта яркая сцена явится финальной в его собственной пьесе, под названием жизнь.
Стоило Мейсону приблизиться к церкви, как толпа зашевелилась. На первый взгляд там находилось сотни две человек, всех возрастов, от мала до велика. Они не сводили глаз с пришельца. Мейсон присмотрелся к первым рядам, надеясь в глубине души, что Анны не окажется среди зловещего людского скопища. В этот момент из толпы выступил Дэмьен. И тут, несмотря на внутреннее сопротивление, Мейсон внезапно поверил всему, что он слышал и читал о таинственном юноше.
Толпа расступилась, пропуская Джека. А он, горделиво запрокинув голову и выпрямив спину, словно подобная осанистая и лихая выправка помогала ему подальше упрятать страх, шагал напролом. Однако все эти штучки были, похоже, как мертвому припарки. Ибо толпа смахивала на свору собак, учуявших след. И Мейсон отдавал себе отчет: эти люди почувствовали ужас, охвативший его.
Дэмьен застыл в дверном проеме церкви. Собака находилась подле него. Мейсон сделал над собой усилие, чтобы не броситься вон отсюда. Юноша в сутане, жестом пригласив Джека внутрь, процедил сквозь зубы:
– А-а, еще один защитничек. – В голосе Дэмьена звучал ядовитый сарказм. – Даже в свой последний час Назаретянин не хочет признавать поражения.
Мейсон промолчал и отвел глаза в сторону, опасаясь очередных жутких видений. Он шагнул внутрь здания и еще раз скользнул взглядом по толпе.
Все, о чем прочел Мейсон, внезапно предстало перед его взором: и запятнанное кровью деревянное распятие, привязанное к балке – семь кинжалов так и торчали в ней, – и разлагающийся труп старика…
Мейсон почувствовал головокружение, но успел опереться о косяк, чтобы не упасть. И все равно он не верил своим глазам. Всю жизнь Джек пытался найти ключ к любой тайне, опираясь на разум. Вот и сейчас он продолжал хвататься за ту же соломинку, стараясь объяснить с помощью логики то, во что мозг уже просто отказывался верить.
Позади вдруг раздался голос Дэмьена:
– Что-то вам здесь не по душе, мистер Мейсон? Мейсон заставил себя обернуться на язвительный голос. Он лихорадочно пытался вспомнить слова псалма, но память отказывала.
– Что ж, дерзайте, – усмехнулся Дэмьен. – Попробуйте разубедить хотя бы одного из них своими аргументами. Попытайтесь указать им путь истинный. Ну, хотя бы одного убедите. Думаете, вы преуспеете в том, что не удалось Назаретянину? – Дэмьен расхохотался. – Что ж, попытка не пытка!
Мейсон обвел взглядом собравшуюся толпу и покачал головой. Как сквозь сон до него опять донесся голос Дэмьена.
– Девять из десяти явились ко мне, повинуясь соблазну, – продолжал тот. – Человеческая природа так
