пулеметом или винтовкой левой рукой. В конце концов, у него было все время в мире. Рана была перевязана полосками постельного белья, и из нее все еще сочилась жидкость, но тяжесть в ней прошла. Маклин знал, что соленая вода выжгла инфекцию.
Он подумал, что выглядит очень привлекательно, очень, да, по–королевски, в нацистской форме. Может быть, она принадлежала немецкому полковнику, размышлял он. Она в прекрасном состоянии, всего несколько проеденных молью дырочек в шелковой подкладке – Кемпка явно заботливо относился к своей коллекции.
Казалось, морщин на лице прибавилось, но в лице этом было что–то волчье и опасное. Он оценил, что потерял двадцать пять футов или больше со времени катастрофы в Земляном Доме. Была еще только одна маленькая вещь, касающаяся его лица, которая беспокоила его…
Он поднял руку и коснулся того, что выглядело коричневым струпом, величиной с четвертак, как раз под его левым глазом. Он попытался содрать его, но тот хорошо держался на коже. На лбу было еще четыре струпа размером с родинку, он сперва принял их за бородавки, но содрать их было невозможно. Возможно, это рак кожи, думал он. Возможно, это от радиации. Но он заметил похожую на струп опухоль, тоже размером с родинку, и у Роланда на подбородке. Рак кожи, решил он. Ладно, надо будет срезать их опасной бритвой во время бритья, и не будет тогда никакого рака. Его шкура – вовсе не место для рака кожи.
Но было странным то, подумал он, что маленькие круглые струпья были у него только на лице. Ни на руках, ни на предплечьях, ни где–нибудь еще. Только на лице.
Он услышал стук в дверь трейлера и вышел из ванной, чтобы ответить на него.
Роланд и Лаури, оба вооруженные винтовками, вернулись с задания, на котором они были вместе с тремя другими здоровыми солдатами. Прошлой ночью один из часовых на окраине лагеря увидел короткие вспышки огней на юге, три или четыре мили через пустыню.
– Два трейлера,– доложил Лаури, стараясь не слишком пялиться на нацистскую форму, надетую на полковнике. Кемпка всегда был слишком толстым и чувствовал себя в ней неловко. – У них есть вагончик для жилья и “Понтиак”. Все машины выглядят прекрасно.
– Сколько людей? – спросил Маклин, открывая одну из бутылей с водой и предлагая ее Лаури.
– Мы видели шестнадцать человек,– сказал ему Роланд. – Шесть женщин, восемь мужчин и два ребенка. Кажется, у них полно бензина, еды и воды, но все они с ожогами. Двое мужчин с трудом могут идти.
– У них есть оружие?
– Да, сэр. – Роланд взял кувшин воды у Лаури и выпил. Он полагал, что форма прекрасно выглядит на Короле, и жалел, что нет его размера. Он не смог вспомнить почти ничего из того, что случилось с Фредди Кемпкой той ночью, но он помнил яркий сон, в котором он убил Майка Армбрустера. – У одного из мужчин есть винтовка.
– Только одна винтовка? Почему вы считаете, что они сюда не придут? Они же видели наши огни?
– Возможно, они бояться,– сказал Роланд. – Возможно, они думают, что мы отнимем то, что у них есть.
Маклин взял бутыль обратно, отхлебнул из нее и отставил в сторону. Дверь открылась и закрылась, и Шейла Фонтана вышла из коридора в комнату. Она тут же замерла, когда увидела форму.
– Нам были бы полезны трейлеры и автомобили,– решил Маклин. – Но нам не нужен никто со следами ожогов. Я не хочу, чтобы в нашем лагере был хоть кто–то со следами ожогов.
– Полковник… У нас уже есть около тридцати или больше человек, которые горели в… вы знаете,– сказал Лаури. – Я имею в виду… так ли это важно?
– Я много думал об этом, капрал Лаури,– ответил он, и хотя он не старался, это прозвучало выразительно. – Я думаю, что люди с ожогами… келоидами,– сказал он, вспомнив медицинское название радиационных ожогов, наносят ущерб морали нашего лагеря. Нам не нужно, чтобы у нас были напоминания об уродстве, не так ли? И люди с такими ожогами не содержат себя в такой же чистоте, как остальные, потому что они стыдятся того, как они выглядят, и уже этим они деморализованы. – Он поймал себя на том, что смотрит на струп на подбородке Роланда. Он был размером в четвертак. Не был ли он меньше всего несколько дней назад? Он перевел взгляд. Еще три маленьких струпа были у Роланда на лбу, почти под волосами. – Люди с ожогами будут распространителями болезней,– сказал он капралу Лаури. Он оглядел лицо Лаури, но не увидел ни одного струпа. – А нас и так будет предостаточно проблем, если в нашем лагере будет хоть какая–то болезнь. Итак… Я хочу, чтобы утром вы согнали людей с ожогами и вывели их из лагеря. И я не хочу, чтобы хоть кто–нибудь из них мог вернуться. Понятно?
Лаури улыбнулся было, потому что решил, что полковник шутит, но синие глаза Маклина сверлили его.
– Сэр… вы не имеете в виду… убить их всех, не так ли?
– Да, именно это я и имею в виду.
– Но… почему бы просто не выгнать их? То есть… сказать им, чтобы они шли отсюда куда–нибудь еще?
– Потому,– сказал Роланд Кронингер, который уже понял суть дела,– что они не захотят идти куда– нибудь еще. Ночью они проскользнут обратно в лагерь и попытаются украсть еду или воду. И они могут помочь врагам напасть на нас.
– Верно,– согласился Маклин. – Итак, вот новый закон нашего лагеря: ни один человек с ожогами не допускается сюда. А вы утром выведете тех оставшихся, и они не придут обратно. Роланд пойдет с вами.
– Я и сам могу сделать это!
– Роланд пойдет с вами,– сказал Маклин спокойно, но твердо, и Джад Лаури уставился в пол. – Теперь еще одно: я хочу, чтобы утром вы организовали отряд и раздали кое–что из этого моим людям. – Он кивком указал на упаковки безалкогольных напитков, картофельных чипсов, печенья и кексов. Он осознал, что сказал “моим людям”. – Я хочу, чтобы они были счастливы. Сделайте это после того, как закончите первое дело.
– А что с теми людьми, с трейлерами?
Маклин задумался. О, думал он, Солдат–Тень будет так гордиться им!
– Сколько солдат вам понадобится, чтобы пойти и взять эти машины? спросил он.
– Я не знаю. Наверное, четыре или пять.
– Хорошо. Возьмите людей и пригоните их сюда – но только машины. Нам не нужны те люди, которые нездоровы.
– А для чего нам нужны трейлеры? – спросила Шейла. – Нам и так хорошо! Она не могла смотреть на лицо Джада Лаури, потому что он преследовал ее в кошмарах вместе с плачущим ребенком. Разложившийся труп по имени Руди в ее снах полз через пыль прямо к ней в постель, и она думала, что сходит с ума.
– Для того,– сказал Маклин, поворачиваясь к ней,– что мы не собираемся оставаться здесь навсегда. Как только мы станем организованными и здоровыми, как только мы поднимем нашу мораль, мы двинемся отсюда.
– Двинемся отсюда? – она засмеялась. – Двинемся куда, герой войны? На луну?
– Нет. Через страну. Может быть, на восток. По пути мы сможем добывать продовольствие.
– Ты имеешь в виду… все пойдут на восток? Какого черта? Куда?
– Города,– ответил Маклин. – Или то, что от них осталось. Городки, деревни. А также мы можем построить наши собственные города, если захотим. Мы можем снова начать восстанавливать тот порядок, который следовало бы установить раньше, до того, как случилось все это дерьмо.
– Ты сломался, друг,– сказала Шейла. – Это все в прошлом. Не можешь усвоить это?
– Не в прошлом. Это все еще только начинается. Мы можем снова выстроить города, но лучше, чем они были раньше. У нас будет закон и порядок, и мы сможем добиваться исполнения законов…
– Каких законов? Твоих? Детских? Кто будет создавать законы?
– Тот человек, у которого больше оружия,– сказал Роланд.
Полковник Маклин перенес свое внимание на Джада Лаури.
– Вы можете идти,– сказал он. – И чтобы через два часа трейлеры были здесь.
Лаури вышел из трейлера. На улице он ухмыльнулся ночному небу, тряхнул головой. Голова полковника была набита военным дерьмом, но возможно он все же прав насчет того, чтобы отделаться от всех тех, на
