крепкого вида цепь и висячий замок, и Друг сказал солдату с автоматом:
– Открой это.
Человек вылез, подошел к воротам и долго рассматривал замок, прежде чем решился проверить, крепко ли держится цепь.
Раздалось шипение, как будто жир зашипел на сковороде. Ноги солдата начали танцевать буги вместе с рукой, коснувшейся цепи, его лицо побелело и исказилось гримасой. Автомат сам застрекотал, выпуская пули в землю. Его одежда и волосы задымились, лицо приобрело синюшный оттенок, а потом судорога свела мускулы и отбросила его назад, и он упал на землю, все еще дергаясь и корчась.
Запах паленого мяса и электричества разнесся в воздухе. Друг резко обернулся и сжал руку на горле брата Тимоти:
– Почему ты не сказал, что это электрическая ограда? – взревел он.
– Я… Я не знал! Последний раз она была открыта! Должно быть, Бог замкнул ее!
Друг почти придушил его, но он видел, что брат Тимоти говорит правду. Электрическая ограда к тому же сказала ему, что источник силы, где бы он ни был, все еще действует. Он отпустил мужчину, выбрался из “Джипа” и большими шагами подошел к воротам.
Он просунулся пальцы руки через ту ячейку цепи, которая сцепляла две створки ворот, и стал разжимать ее. Его пальцы работали над ним, пытаясь открыть. Сестра и Свон обе видели, что его рукав начал дымиться, тело рук стало мягким, как использованная жвачка. Замок сопротивлялся ему, и он чувствовал, что маленькая сука смотрит и высасывает из него все силы. В ярости он сжал ячейку пальцами обеих рук и вывернул на ворота, как ребенок, пытающийся пробиться в запертую площадку для игр. Затрещали и полетели искры. В мгновение он оказался в электрическом голубом сиянии, его униформа Армии Совершенных Воинов задымилась и обуглилась, эполеты на плечах сгорели в огне. Потом створки ворот расступились, и Друг распахнул их.
– Не думала, что я смогу, верно? – закричал он Свон.
Его лицо стало восковым, большая часть волос и брови были опалены. Выражение лица Свон оставалось безмятежным, и он знал, что хорошо, что она едет в тюремный лагерь, потому что сука должна попасть под кнут, чтобы научилась уважению.
Он сосредоточился сильнее, чем обычно, чтобы заставить свои сочащиеся руки снова затвердеть. Его эполеты все еще горели, и он сорвал их, прежде чем подобрал автомат мертвого солдата и вернулся к первому “Джипу”.
– Поехали,– приказал он.
Два пальца на его правой руке остались опаленными и скрюченными, и они не восстанавливались.
Два “Джипа” проехали в открытые ворота и продолжали подниматься по горной дороге, виляя между пустыми лесонасаждениями безлиственных сосен и иссохших деревьев.
Они подъехали ко второй кирпичной станции охраны, где ржавая вывеска объявляла проведение идентификации. Наверху здания находилось что–то, что похожее на маленькую видеокамеру.
– У них здесь слишком хорошая охрана для угольной шахты,– заметила Сестра.
И Роланд Кронингер прорычал:
– Не разговаривать!
Дорога вышла из леса на расчищенный участок, здесь была мощеная автомобильная стоянка без машин, за ней стоял комплекс одноэтажных кирпичных зданий и большая, с алюминиевой крышей постройка, встроенная прямо в склон горы. Вершина горы Ворвик возвышалась над ней на двести футов, покрытая мертвыми деревьями и валунами, и на его вершине Сестра увидела три ржавые башни. Антенны, поняла она. Их очертания терялись в клубящихся серых тучах.
– Стоп,– сказал Друг.
Водитель подчинился, а секундой позже остановился и другой “Джип”. Он сидел в течение секунды, оглядывая комплекс, его глаза сузились, он пытался прочувствовать, что здесь такое. Не было никакого движения, никакой жизни, ничего, чтобы он мог почувствовать и увидеть. Холодный ветер продувал стоянку, и в тучах рокотал гром. Снова пошел черный мелкий дождь. И Друг сказал брату Тимоти: – Выходи!
– Что?
– Выходи! – повторил Друг. – Иди впереди нас и начинай звать его. Давай!
Брат Тимоти выбрался из “Джипа” и пошел через стоянку под черным дождем.
– Бог! – кричал он, и его голос отдавался эхом от стен большого здания с железной крышей. – Это Тимоти! Я вернулся к тебе!
Друг тоже вышел и следовал в нескольких ярдах позади него, автомат оставался на его бедре.
– Бог! Где ты? Я вернулся назад!
– Продолжай идти,– сказал Друг, и мужчина шел вперед, под дождем, бьющим ему в лицо.
Сестра ожидала подходящего момента. Внимание всех было приковано к двум мужчинам. Деревяшки лежали почти в тридцати ярдах, и если бы ей удалось занять оставшихся, у Свон был бы шанс сделать это; они не смогут убить ее, и если она сможет добраться до этих дров, то Свон, возможно, сумеет спастись. Она сжала руку Свон, прошептала:
– Будь готова.
Напряглась, чтобы двинуть кулаком в лицо охранника со своей стороны.
Брат Тимоти радостно крикнул:
– Вот он!
Она подняла голову. Высоко над ними, на склоне алюминиевой крыши стояла какая–то фигура.
Брат Тимоти упал на колени, простер руки, и его лицо выражало одновременно ужас и восторг.
– Бог! – взывал он. – Пришел последний час! Зло победило! Очисть мир, Господи! Вызови Когти Небес…
Пули из автомата прошили его спину. Он упал вперед, его тело оставалось все еще коленопреклоненным, каким было во время молитвы.
Друг направил дымящийся ствол автомата на крышу. – Спускайся! – приказал он.
Фигура стояла неподвижно, и только длинное изорванное пальто волнами вздымалось вокруг его худого тела.
– Я говорю тебе еще раз,– предупредил Друг,– а иначе мы увидим, какого цвета кровь у Бога.
Фигура еще колебалась. Свон подумала, что человек с алым глазом собирается выстрелить – но тогда фигура на крыше подошла к ближайшему краю, подняла крышку люка и начала спускаться по металлической лестнице, прикрепленной к стене здания.
Он добрался до земли и подошел к брату Тимоти, где наклонился, чтобы осмотреть черты мертвеца. Друг слышал, что он что–то пробормотал, и “Бог” покачал с отвращением своей головой с грязной гривой. Потом он снова поднялся, подошел к Другу и остановился в двух футах от него. Над грязным и спутанным колтуном его серой бороды находились глаза, глубоко посаженные в пурпурные кратеры, тело было цвета слоновой кости и покрыто пересекающимися морщинами с трещинами. Шрам с коричневыми краями проходил по его правой щеке, почти не минуя глаз, прорезая толстую бровь и поднимаясь к линии волос, где разделялся на сеть шрамов. Его левая рука, свисающая из складок пальто, была коричневой и высохшей до размеров детской.
– Ты ублюдок,– сказал он и правой рукой шлепнул Друга по лицу.
– Помогите! – кричал Робин Оукс. – Кто–нибудь, на помощь! Он убивает себя!
Сержант Сраные Кальсоны выскочил из ближайшего трейлера, взвел свой автоматический пистолет калибра 11.43 мм и под дождем побежал к грузовику. Другой охранник с винтовкой бежал с другой стороны, и за ним третий.
– Быстрее! – безумно визжал Робин, глядя через одно из отверстий. Кто–нибудь, помогите ему!
Сержант Сраные Кальсоны ткнул стволом пистолета в лицо Робина:
– Что происходит?
– Это Джош! Он пытается убить себя! Откройте дверь!
– Верно! Мать его…!
– Он перерезал себе запястья, ты, засранец! – сказал ему Робин. – Он тут весь пол кровью залил!
– Этот трюк стар, как мир, ты, маленький поганец!
