— Благодарю вас, с удовольствием выпью рюмочку хереса. Я сегодня очень устала. — Генриетта взяла ящик и последовала за своим знакомым в бар.
Она выпила не одну, а две рюмки. После второй ее щеки раскраснелись, и она полчаса рассказывала мистеру Баргрейвсу, который казался ей уже старым другом, о том, как трудно вести хозяйство и содержать целый дом, не получая никакого дохода.
— Извините меня, пожалуйста, — мистер Баргрейвс поднялся со стула, — мне нужно срочно позвонить по телефону. Позвольте заказать вам еще рюмочку хереса, пока я буду разговаривать?
— Пожалуй, с меня уже хватит.
— Ничего, еще одна не повредит!
— Ну хорошо, только маленькую!
Мистер Баргрейвс вернулся через несколько минут. Лицо его сияло. Осторожные ответы владельца фирмы, которому Генриетта показывала леди Гвендолин, убедили его, что это подлинник. Вскоре они уже шли к лифту. Американец нес коробку.
— Ну, посмотрим, что это за великолепный Ромни! — мистер Баргрейвс достал картину, долго рассматривал ее, затем потрогал и, наконец, внимательно осмотрел холст через увеличительное стекло.
— Да, это подлинный Ромни, — сказал он спокойно, но дрожавшая рука с лупой выдавала волнение. На его лице было такое выражение, какое бывало у его предков при виде золотых самородков.
— Ничего не скажешь, уважаемая леди. Это довольно ценная вещь. Правда, я не гарантирую, что это стопроцентный подлинник. Вероятно, фон писал ученик, а сам Ромни только довел картину до конца. Ну и конечно, поскольку на картине только голова и плечи, то и цена ей не как портрету в полный рост. Вот если бы леди Гвендолин была видной исторической личностью, то, конечно, цена была бы побольше. Но все же это неплохая картина!
— Вы знаете, я всегда была привязана к леди Гвендолин, — слегка запинаясь, проговорила Генриетта.
— Я прекрасно понимаю ваши чувства. Ведь вам не хотелось бы, чтобы ваши предки оказались в руках какого-нибудь тупицы из прерий, не правда ли?
— Да, да, это было бы ужасно!
— Но вы идете на такой риск, когда отдаете картину дельцам от искусства. Им наплевать, кто покупает картину, лишь бы побольше заплатили. Они заботятся только о своих доходах!
— Увы, сейчас и меня больше всего интересуют деньги! Право, не знаю, что делать. Я должна продать леди Гвендолин, но если бы я только могла быть уверена, что она попадет в хорошие руки!
В глазах мистера Баргрейвса зажегся зеленый огонек.
— Вы знаете, — вкрадчиво сказал он, — возможно, я бы смог помочь вам.
— О, я была бы бесконечно благодарна!
— Как я уже говорил, я куратор музея в той части Соединенных Штатов, которая называется Новой Англией. Мы очень дорожим своими связями с Великобританией. В музее масса сокровищ искусства со всего мира! Каждый день, кроме четверга, в музее толпы серьезных ценителей прекрасного… — Тут мистер Баргрейвс запнулся. — Конечно, все сборы идут на расширение музея, но у нас каждый цент на счету. И тем не менее я беру на себя ответственность и могу купить вашу картину! — Он вытащил пухлый бумажник. — Предлагаю вам пять тысяч фунтов наличными за «Леди Гвендолин»! Подумайте только, ваши уважаемые предки будут висеть на почетном месте, ими будут любоваться ценители прекрасного и дамы из лучших семейств Новой Англии. Ну и к тому же вовсе нет нужды уведомлять налоговое управление о нашей маленькой трансакции…
— А разве вам при выезде из страны не надо предъявлять счет на покупку картины?
— Это все ерунда, — немного сообразительности, и это препятствие обойти нетрудно.
— Вы хотите сказать, что дадите мне деньги, я отдам вам леди Гвендолин и мы распрощаемся?
— Вот именно. Никаких формальностей! Ведь я даже не знаю вашего имени!
— Разве? — Генриетта в это время производила в уме сложные математические расчеты: столько-то надо на ремонт крыши, столько-то заплатить бакалейщику, да и Александру на отдых нужно немало, и еще оставить часть денег на зиму. Конечно, пять тысяч гораздо меньше, чем ей предлагал хозяин фирмы, но ведь здесь она без всяких формальностей получит наличные. Надо соглашаться.
Она протянула ему свою маленькую руку.
— Благодарю вас, мистер Баргрейвс, мы с леди Гвендолин весьма обязаны вам.
Мистер Баргрейвс проводил ее до двери:
— Мне было очень приятно иметь с вами дело, уважаемая леди!
Было видно, что он говорил это искренне.
Несколько часов спустя, когда Баргрейвс еще продолжал любоваться своей покупкой, раздался решительный стук. Он открыл дверь. Перед ним стоял худой пожилой человек с черным зонтом в руках.
— Я имею честь говорить с мистером Баргрейвсом?
— У вас преимущество передо мной — вы знаете мое имя.
Александр протянул ему свою визитную карточку.
— Ромни, что стоит у вас на столе, — моя собственность!
— Но я только что купил его!
— Вы не могли этого сделать, поскольку я его не продавал. — Александр достал из кармана пачку бумаг. — Не угодно ли ознакомиться с описью имущества, оставленного мне в наследство моим отцом? Я его единственный сын, и, как видите, портрет леди Гвендолин работы Ромни находится в этом списке. А вот фотография картины и ее описание. Вы, видимо, не сомневаетесь в ее подлинности, иначе бы не украли ее.
— Но я не крал! Я ее честно купил!
— Тогда, может быть, вы покажете мне оплаченный счет? Я так и думал, что у вас его нет! Хочу сообщить вам, сэр, что воровство сурово наказывается в нашей стране! — И Александр строго посмотрел на ошеломленного куратора.
— Как только картина пропала из дома, я связался с лондонскими фирмами по продаже предметов искусства. Когда ваш сообщник обратился в одну из фирм, меня тут же уведомили об этом. Мне сообщили также, что вы звонили в эту фирму и наводили справки о подлинности портрета. Я пришел для того, чтобы показать вам всю пагубность ваших действий. Я не хочу преследовать вас по суду: надеюсь, вы совершили это под влиянием момента, а не потому, что вы закоренелый преступник.
Мистер Баргрейвс в отчаянии заломил руки:
— Но я не крал этот портрет! Я никогда раньше не видел эту старую ведьму! Я с чистой совестью заплатил за картину пять тысяч фунтов!
— Если вы заплатили столь малую часть настоящей цены, то вряд ли сделали это с чистой совестью. Будучи знатоком живописи, вы наверняка сразу поняли, что если эта дама согласилась на пять тысяч фунтов, то дело здесь нечисто. А как, кстати, звали эту даму?
— Я, я не знаю…
— Ну, вот видите, мистер Баргрейвс! — Тонкие губы Александра искривились в иронической улыбке. — Я не знаю, какое впечатление на присяжных произведет ваш рассказ о загадочной даме и покупке картины за пять тысяч фунтов без всякого счета. Но меня, я прямо скажу, вы не убедили. Да мне в общем-то безразлично, кто вы — жулик или скупщик краденого. Так вот — или я немедленно получаю картину обратно, или звоню в Скотленд-Ярд!
— Ну как, трудно тебе было убедить Баргрейвса?
В конце этого полного событий дня Генриетта и Александр наслаждались горячим какао перед пылающим камином в гостиной родного дома.
— Пожалуй, не очень. Сначала он ерепенился, но в конце концов на моей стороне были все права! Однако должен сказать, он говорил о тебе такие вещи, которые не пристало говорить человеку культурному и образованному!
— Пожалуй, его нельзя слишком строго осуждать. Ведь человек, ведущий ягненка на заклание, не ожидает, что агнец его укусит. Но до чего же все такие люди одинаковы! И как легко найти такого человека, если знать время и место!
