— Мы полезем туда? — осведомился Миллер как бы между прочим. Но было видно, что он ошеломлен.
— По лестнице. Но не все время. Три четверти пути по лестнице, потом дальше по скале, пока не выйдем на уровень приблизительно сорока футов над плотиной, как раз там, где скала начинает нависать. Оттуда, с уступа, точнее — из расселины...
— Расселина! — в ужасе повторил Миллер.
— Расселина. Она тянется на сто пятьдесят футов как раз над плотиной под углом, вероятно, градусов двадцать к горизонтали. Вот туда мы и пойдем.
Рейнольдс посмотрел на Меллори с недоверием:
— Это безумие!
— Безумие! — эхом отозвался Миллер.
— Я бы не делал этого, если бы у нас был выбор, — признался Меллори. — К сожалению, это единственный выход.
— Но вас обнаружат, — не успокаивался Рейнольдс.
— Необязательно, — Меллори вынул из своего рюкзака черный водолазный костюм, и Миллер покорно достал такой же. Пока они одевались, Меллори продолжал:
— Мы будем, как черные мухи на черной стене.
— Он еще на что-то надеется, — проворчал Миллер.
— Кроме того, они должны смотреть в другую сторону, если нам повезет и ВВС вовремя начнет бомбежку. А если мы все же будем обнаружены, вот тут начнете действовать вы с Гроувсом.
Капитан Дженсен был прав. Дело оборачивается так, что нам без вас не обойтись.
— Комплименты? — Гроувс повернулся к Рейнольдсу. — Комплименты от капитана? Значит, нас ожидают неприятности.
— Что поделаешь? — вздохнул Меллори. Он уже облачился в свой костюм и теперь укреплял на ремне альпинистские крючья и молоток, которые он тоже вынул из рюкзака.
— Если мы будем в опасности, вы оба обеспечите нам прикрытие.
— Каким образом? — подозрительно спросил Рейнольдс.
— Устроитесь где-нибудь внизу у подножья плотины и откроете огонь по охране, которая находится наверху.
— Но мы будем, как на ладони. — Гроувс осмотрел каменистый пейзаж левого берега у подножья плотины и лестницы. — Здесь совершенно негде укрыться. У нас не будет никаких шансов.
Меллори завязал рюкзак и повесил на плечо свернутую в кольцо длинную веревку:
— Боюсь, что их действительно очень мало. — Он посмотрел на светящийся циферблат своих часов:
— Но зато в ближайшие сорок пять минут вы в безопасности, а мы нет.
— В безопасности?
— Относительной, конечно.
— Хотите поменяться местами? — с надеждой проговорил Миллер. Ответа не последовало, а Меллори был уже в пути. Миллер бросил последний безнадежный взгляд на скалы, ткнул ботинком рюкзак и поплелся за Меллори. Рейнольдс готов был броситься вдогонку, но Гроувс остановил его и кивнул Марии, чтобы она шла с Петаром вперед:
— Мы немного подождем, чтобы обеспечить тыл. На всякий случай.
— В чем дело? — спросил его Рейнольдс шепотом.
— Вот в чем. Наш капитан Меллори уже признавался, что совершил за эту ночь четыре ошибки. Я думаю, что сейчас он совершает пятую.
— Не понял.
— Он уложил все яйца в одну корзину и не учел этого.
Какой смысл, например, в том, чтобы вылезать к этой дурацкой стене вдвоем? Они нас сверху уложат, не моргнув глазом. Для такого дела достаточно и одного. Тогда хотя бы один из нас останется жив и сможет обеспечить безопасность Марии и Петара.
Так что я пойду к плотине, а ты...
— А почему ты должен идти? Почему не...
— Погоди, я не закончил. Я думаю, Меллори слишком оптимистично настроен, если он думает, что Андреа один может задержать людей, идущих от ущелья. Их, по самым скромным подсчетам, должно быть не менее двадцати, и они не на карнавал собрались. Они собрались нас укокошить. Что выйдет, если они одолеют Андреа, выйдут к подвесному мосту и найдут там Марию и Петара? А мы в это время будем рассиживаться и быть мишенями у подножья плотины? Они уничтожат их обоих, ты и глазом не успеешь моргнуть.
— А может быть, и не сразу убьют. Что если Нойфельда уложат прежде, чем они подойдут к подвесному мосту? Тогда, если это будет зависеть от Дрошного, Мария и Петар еще порядком помучаются, прежде чем умереть. Вот ты и будешь стоять с Марией и Петаром где-нибудь у моста и прикрывать нас.
— Ты, может быть, и прав. Но мне это не нравится. — Рейнольдс поежился. — Меллори отдал нам приказ, а он не из тех, кто любит, чтобы их приказы не выполняли.
— Он никогда не узнает. Даже если он вернется, в чем я сильно сомневаюсь, он все равно не узнает. И ведь он действительно начал делать ошибки.
— Не такого сорта. — Рейнольдсу все еще было не по себе.
— Я прав или нет? — настаивал Гроувс.
— Я не думаю, что это имеет принципиальное значение, в конце концов, — устало согласился Рейнольдс. — 0'кей, пусть будет по-твоему.
Оба сержанта поспешили за Петаром и Марией.
Андреа услышал шарканье тяжелых сапог по камням, звякнул зацепившийся за скалу автомат. Андреа затих, распластавшись на животе и устроив свой «шмайссер». между камней. Звуки приближавшихся людей свидетельствовали о том, что они находятся уже не более чем в сорока ярдах от того места, где укрывался Андреа. Он слегка приподнялся и нажал на спусковой крючок.
Ответ последовал незамедлительно. Сразу из четырех или даже пяти автоматов, как определил Андреа. Не обращая внимания на свистящие над головой пули, он поудобнее устроился и выпустил вторую очередь. Один из стрелявших вздрогнул, выронил автомат и упал в Неретву, которая, бурля и вскипая белой пеной, унесла его прочь. Андреа выстрелил снова, и второй солдат, конвульсивно выпрямившись, тяжело упал на камни. Внезапно послышался резкий окрик, и стрельба затихла.
Из восьми стрелявших отделился один, показался из-за камня, который служил ему укрытием, и осторожно пополз к упавшему. На лице Дрошного, а это был именно он, пока он полз, появился свойственный ему волчий оскал, но сейчас он отнюдь не изображал улыбку. Он подполз к лежащему на камнях и перевернул его на спину: это был Нойфельд. Кровь струилась из раны на его голове. Дрошный выпрямился с искаженным от гнева лицом и резко повернулся, когда кто-то из его людей тронул его за руку.
— Он мертв?
— Пока нет. Ранен. И тяжело. Он будет без сознания несколько часов, а может быть, и дней. Я не знаю, только врач мог бы сказать.
Дрошный повернулся к солдатам:
— Вы втроем перенесете его через брод в безопасное место.
Двое останутся с ним, третий вернется сюда. И, во имя господа Бога, скажите остальным, чтобы поторапливались.
Не теряя злобного выражения и на мгновение забыв об опасности, Дрошный вскочил на ноги и выпустил длинную автоматную очередь. Андреа продолжал удобно лежать без движения, насколько это было возможно, устроившись в своем укрытии, и с интересом наблюдал за происходившим, не обращая ровным счетом никакого внимания на отлетавшие рикошетом пули и разлетавшиеся в разные стороны осколки камней.
Звуки стрельбы достигли ушей охраны на вершине плотины.
Невероятный шум, производимый стрельбой, и эхо от нее, доносившееся со стороны ущелья и самой
