Крюгер провел рукой по лысой голове и, тронув ожерелье на шее, тихо пробасил:
— Нравится?
— Кто тебя стрижет?
— Я замаскировался, — Крюгер снова заулыбался, блестя инкрустацией зубов. — Так меня никто не узнает.
— А я узнал, — Рассел развел руками.
— Только ты один.
— Ты пришел для того, чтобы похвастаться своей новой прической? Твоя голова не стала от этого лучше.
— Мне нужна твоя голова, — спокойно проговорил Крюгер на ухо Расселу,
— и награда за это. Должен остаться только один. Ты, наверное, знаешь, что остались только ты и я. Пора заканчивать.
— Конечно, знаю.
Из бокового входа в храм показалась группа монашек. Сложив перед собой руки и уставив глаза в пол, они медленно двигались к алтарю. Крюгер выставил в проход между скамьями ногу в армейском ботинке и громовым голосом выпалил:
— С днем всех святых, сестры!..
Монашки шарахнулись в сторону и, не переставая креститься, двинулись дальше, огибая возникшую преграду, почти вжимаясь в борта скамеек. Высунув язык и громко задышав, Крюгер проводил их пронзительным идиотским взглядом, полным наигранной похоти и притворного звериного вожделения.
Вновь откинувшись на спинку скамьи, он расхохотался, заглушая пение хористов. Те немногие люди, которые в этот час были в храме, начали покидать церковь.
— Нет чувства юмора у людей! Скучно, — пожаловался Крюгер.
Рассел прищурился и прошипел сквозь плотно стиснутые зубы:
— Я вижу, меч Рамиреса не сумел заткнуть твою поганую глотку… Жаль…
Самодовольная улыбка на лице Крюгера расползлась еще шире. Он наклонился к Мак-Лауду и негромко проговорил:
— Твой Рамирес был утонченный сноб, он умер на коленях. Я снес ему башку и изнасиловал его бабу еще до того, как его труп успел остыть.
Новый приступ истерического хохота вырвался из его груди. Рассел опустил голову и до боли в суставах сжал кулаки, не в силах сдержать ярость, бушевавшую в нем. Крюгер заметил это и, прекратив смеяться, всмотрелся в искаженное судорогой лицо шотландца.
— А-а-а, — протянул он, и кончики его губ выгнулись в ухмылке, — Рамирес меня обманул. Она была не его женщиной. Она была твоей женщиной. И она так никогда и не сказала тебе об этом? Интересно — почему? Может, я дал ей то, чего ты никогда не смог ей дать? И она всю жизнь ждала моего возвращения…
Рассел вскочил и, схватив Крюгера за ворот куртки, притянул его к себе.
— Запомни, Мак-Крагер, я хочу встретиться с тобой. Ты не сможешь оставаться здесь вечно. Когда- нибудь мы встретимся снаружи, и тогда…
Крюгер опустил глаза на сжимавший его ворот кулак Рассела и, резко вырвавшись, поднялся со скамьи. Указательный палец его руки уткнулся в грудь Нэша.
— Ты всегда будешь слабее меня, Мак-Лауд. И тебя ждет та же участь, что и Рамиреса. Хотя он был отнюдь не святой…
Широко улыбнувшись, он опустился на скамью.
— Ты что, — прищурившись, гадливо спросил Рассел, — хочешь сказать, что Рамирес мог бы оказаться здесь сейчас вместо тебя?
Продолжая улыбаться, Крюгер ответил:
— Прощай, Мак-Лауд. Скоро мы встретимся с тобой. Скоро.
Рассел развернулся и быстро вышел из храма. А Крюгер закинул ноги на спинку стоящей впереди скамьи и, сцепив руки на затылке, громко рассмеялся. Громоподобные раскаты хохота поднимались к высоким сводам собора и, путаясь в узорчатых анфиладах, эхом обрушивались вниз.
Священник долго терпел это безобразие и наконец, не выдержав, перекрестился и быстро подошел к смеющемуся.
— Это храм Божий, — тихо проговорил он, складывая руки с четками на груди, — люди пытаются здесь молиться, а вы им мешаете.
— Да… — задумчиво протянул Крюгер, запрокидывая голову. — Эти бесполезные и беспомощные людишки пытаются просить небо, как и этот…
Он протянул руку, указывая на распятие, висевшее над алтарем.
— Он умер за наши грехи, — спокойно ответил пастор.
— Это его личное дело, — лениво отозвался Крюгер и внезапно, словно проснувшись, вскочил и согнулся в поклоне. — Простите меня, святой отец.
Он поймал руку священника и сделал вид, что собирается припасть к ней долгим поцелуем. Коснувшись губами руки, Крюгер внезапно лизнул ее, вывалив свой длинный змеиный язык и, подняв голову, всмотрелся
