отплатить ему тем же и заставить его нетерпеливо дожидаться ответа.
Мэтт слегка насторожился:
— Но лучшего я ничего не могу предложить.
— По-моему, ты в крайне невыгодном положении, — пояснила Мередит, устремляясь к дому, чтобы скрыть улыбку. — Я получаю мужа, ребенка, собственный дом плюс возможность узнать новую страну, а ты всего-навсего обзаводишься женой, которая, вероятно, сварит на обед рубашки, накрахмалит хлеб у все будет путать…
Она неожиданно взвизгнула, почувствовав увесистый шлепок по заду, но тут же, обернувшись, столкнулась с ним и, подняв глаза, изумленно поняла, что Мэтт не улыбается. Он долго смотрел на нее с неописуемым выражением и внезапно с силой прижал к груди.
Джули стояла у кухонного окна, наблюдая, как Мэтт, поцеловав Мередит, неохотно отпустил ее и, широко улыбаясь, долго наблюдал, как она идет к дому.
— Па, — охнула девушка, ошеломленно уставясь на отца, — Мэтт, кажется, влюбился.
— Тогда помоги ему Бог!
— Разве тебе не нравится Мередит. — удивилась Джули.
— Я видел, как она оглядывала этот дом, когда впервые вошла сюда! Смотрит на нас свысока, задирает нос, словно в хлеву оказалась!
Лицо девушки омрачилось, но она все же упрямо покачала головой:
— В тот день она ужасно боялась. Честное слово, я сама это видела!
— Именно Мэтту следовало бы побаиваться. Если он ничего не добьется в жизни, она бросит его ради какого-нибудь богатого ублюдка, и кончится тем, что ему даже моего внука не позволят навещать.
— Ни за что не поверю!
— У него нет ни одного шанса на миллион быть счастливым с ней, — резко бросил Патрик. — Знаешь, что это такое — быть женатым на женщине, которую любишь, пытаться сделать для нее все на свете или по крайней мере дать больше, чем она имела до свадьбы, и ничего не суметь? Можешь представить, каково это — каждый день смотреться в зеркало и знать, что ты неудачник, жалкий неудачник?
— Ты думаешь о маме, — встревожилась Джули, пристально глядя в осунувшееся, несчастное лицо отца. — Ма никогда не считала тебя неудачником и сто раз говорила мне, какой счастливой ты ее сделал.
— Лучше бы я дал ей меньше счастья, но сумел продлить жизнь, — с горечью пробормотал Патрик, отворачиваясь, но Джули увидела, как подавлен отец, куда заводит его искаженная логика. Двойные смены изматывают его, и недалек тот день, когда он снова сорвется и запьет, чтобы забыться.
— Ма жила на пять лет дольше, чем предсказывали врачи, — напомнила она. — А если Мэтт хочет, чтобы Мередит с ним осталась, наверняка найдет способ. Он похож на ма. Настоящий борец.
Патрик Фаррел мрачно усмехнулся дочери:
— Это намек на то, что мне стоит воспротивиться соблазну?
— Нет, — покачала головой Джули, — просто прошу не мучить себя, потому что ты не смог сделать больше. Ма боролась до конца, и ты и Мэтт все это время помогали ей победить смерть. Этим летом вы наконец смогли оплатить последние медицинские счета. Не считаешь, что настало время забыть?
Патрик протянул руку и нежно приподнял подбородок дочери:
— В сердцах некоторых людей любовь живет вечно, Джули. В сердцах и душах. Такие, как мы, не забывают.
Отняв пальцы, он выглянул в окно, и лицо на миг приняло беспощадное выражение:
— Любя Мэтта, я искренне надеюсь, что с ним такого не случится. У него большие планы на будущее, но для этого нужно многим жертвовать, а богатые девушки не представляют, что это такое. У такой, как она, не хватит мужества пройти с ним все испытания, и при первой же неприятности она сбежит, вот увидишь!
Мередит застыла на пороге, потрясенная услышанным. Патрик направился к двери, и они оказались лицом к лицу. У Патрика хватило такта немного смутиться, но он по-прежнему стоял на своем:
— Вы слышали все, и я очень сожалею, Мередит. Но это мое мнение, и я не собираюсь от него отказываться.
Девушке было очень больно, и Патрик это видел, не она взглянула ему прямо в глаза и со спокойным достоинством ответила:
— Надеюсь, вы с такой же готовностью признаете свою не правоту, когда поймете, как ошибались, мистер Фаррел.
И, не произнеся больше ни слова, направилась к лестнице, оставив Патрика смотреть ей вслед в потрясенном молчании. За его спиной раздался самодовольный голос Джули:
— Ты до смерти перепугал ее, па. Теперь я вижу, что ты имел в виду, когда утверждал, что Мередит не хватает мужества.
Патрик, нахмурившись, оглядел дочь, но когда снова посмотрел наверх, увидел Мередит со свитером в руках, собиравшуюся опять спуститься в гостиную. Девушка застыла на верхней ступеньке, но Патрик без Особенной надежды на примирение все же сказал:
— Если вы докажете, что я не прав, Мередит, сделаете меня самым счастливым человеком на свете.
Мередит кивком ответила на нерешительное предложение перемирия.
— Вы носите моего внука, — добавил Патрик. — Я бы хотел, чтобы он рос с обоими родителями, которые еще будут женаты к тому времени, как он окончит колледж.
— Я тоже хочу этого, мистер Фаррел. Гримаса, появившаяся на губах Фаррела, почти напоминала улыбку.
Глава 11
Солнечные лучи пробивались сквозь лобовое стекло и сверкали на золотом обручальном кольце, которое Мэтт вчера надел ей на палец во время простой гражданской церемонии, совершенной местным судьей в присутствии только двух свидетелей — Джули и Патрика. По сравнению с роскошными, богатыми свадьбами в лучших церквах Чикаго ее собственная оказалась короткой и весьма прозаической, чего, правда, нельзя было сказать о медовом месяце, или, вернее говоря, ночи, проведенной в постели Мэтта. Они опять остались вдвоем в доме, и он не давал ей заснуть до рассвета, снова и снова сжимая в объятиях, пытаясь, как Мередит заподозрила, искупить вину за невозможность увезти жену в традиционное свадебное путешествие.
Мередит непрестанно думала об этом, машинально полируя кольцо о подол летнего платьица, позаимствованного у Джули. В постели Мэтт давал, давал и давал и, казалось, не хотел и не просил ничего взамен. Иногда, когда он ласкал ее, Мередит жаждала подарить ему такое же сокрушительное наслаждение, какое получала от него, но без ободрения Мэтта не решалась, боясь показаться слишком назойливой. Ее беспокоило, что он, по-видимому, давал больше, чем получал, но когда он ложился на нее и глубоко вонзался в податливое тело, Мередит забывала обо всем. Обо всем на свете.
Сегодня утром, пока она еще почти спала, Мэтт поставил поднос с завтраком на тумбочку и уселся на постель. Мередит знала, что до конца жизни не забудет ослепительный блеск белозубой мальчишеской улыбки, когда он нагнулся над ней и прошептал:
— Просыпайся, спящая красавица, и поцелуй лягушку.
Но теперь, глядя на него, она не находила ничего мальчишеского в этой квадратной челюсти и упрямом подбородке… хотя были и другие моменты, когда он смеялся или спал и темные волосы были взъерошены, а выражение лица казалось трогательно-нежным. А ресницы! Только вчера утром она заметила эти густые пушистые ресницы, веерами лежавшие на щеке спящего Мэтта, и едва подавила абсурдный порыв наклониться над ним и подоткнуть одеяло как маленькому.
Мэтт заметил, что она исподтишка изучает его и пошутил:
— Я что, забыл сегодня утром побриться? Мередит едва подавила испуганный смешок: настолько его слова не соответствовали ее мыслям.
— По правде говоря, я думала, что ради таких ресниц, как у тебя, любая девушка пойдет на убийство.
— Поосторожнее, — предупредил он, бросив на нее деланно-угрюмый взгляд. — В шестом классе я
