Конечно, она сразу же узнала престарелую даму. Муж Эгнис Фьоренца был не только одним из самых уважаемых столпов общества и отцом сенатора штата, но еще и членом совета директоров фирмы «Бенкрофт энд компания, что делало сложившуюся ситуацию весьма деликатной, и объясняло причину внезапного вызова Мередит.
— Как поживаете? — механически продолжала Мередит, не успев опомниться.
— Я очень расстроена, Мередит. Пришлось высиживать здесь целых полчаса, а я объясняла мистеру Бредену, что не могу задерживаться. Через час нужно присутствовать на обеде в честь сенатора Фьоренца, а он будет ужасно недоволен, если не увидит меня. После обеда придется ехать на собрание Молодежной Лиги произносить речь. Не могли бы вы немного поторопить мистера Бредена?
— Сейчас посмотрим, что можно сделать, — ответила Мередит, стараясь говорить как можно спокойнее, и открыла дверь в кабинет Марка Бредена. Марк, полусидя на столе, пил кофе и слушал доклад агента, задержавшего воровку помоложе.
Привлекательный, хорошо сложенный сорокапятилетний мужчина с рыжеватыми волосами и карими глазами, Бреден был специалистом по безопасности в воздушных войсках и относился к работе в» Бенкрофт» так же серьезно, как к защите национальной безопасности. Мередит не только доверяла Марку, но уважала и любила его, и это было очевидно даже по улыбке, с которой она объявила:
— Я видела в приемной Эгнис Фьоренца. Просила передать, что из-за вас она опоздает на важный обед.
Бреден с видом беспомощного омерзения махнул рукой.
— Мне приказано позволить вам самой разобраться со старой крысой.
— Что она стянула на этот раз?
— Кожаный ремень от Либера, сумку от Дживанши и вот это.
Он протянул Мередит пару огромных кричащих аляповатых серег из синего хрусталя, похищенных скорее всего в отделе бижутерии и наверняка выглядевших просто смехотворно на хрупкой старой даме.
— На какую сумму у нее здесь кредит? — осведомилась Мередит, имея в виду счет, открытый в магазине несчастным мужем Эгнис и предназначенный для покрытия стоимости вещей, украденных женой.
— Четыреста долларов. Этого не хватит.
— Я поговорю с ней, но сначала нельзя ли мне налить чашечку этого восхитительного кофе?
По правде говоря, Мередит была сыта по горло тем, что старой негодяйке постоянно потакают, а таких несчастных, как молодая женщина в приемной, преследуют по всей строгости закона.
— Придется запретить швейцарам пускать миссис Фьоренца в магазин, — решила она, зная, что этим наверняка навлечет на себя гнев мужа Эгнис. — А что украла вторая?
— Детский комбинезон, варежки, пару свитеров. Она, конечно, все отрицает, — объяснил Марк и, философски пожав плечами, вручил Мередит чашку кофе. — Все записано на видеопленку. Общая цена похищенного — около двухсот долларов.
Мередит кивнула, всей душой желая, чтобы измученная молодая мать признала воровство, иначе им придется доказывать свою правоту и вызвать полицию, чтобы предотвратить встречный иск за незаконное задержание.
— У нее есть судимости и приводы?
— Мой знакомый в полиции говорит, что нет.
— Но вы согласитесь не возбуждать дела, если она подпишет признание?
— Это еще к чему?
— Во-первых, процесс обойдется недешево. И во-вторых, я нахожу просто омерзительным допустить, чтобы миссис Фьоренца и на этот раз все сошло с рук, а эта бедняжка попала в тюрьму только за то, что украла одежду для собственного ребенка.
— Давайте договоримся: вы запрещаете старому чучелу появляться в магазине, а я отпускаю девчонку, при условии, конечно, что она признается в воровстве. Заметано?
— Заметано, — обрадовалась Мередит.
— Приведите старушку, — велел охраннику Марк. Миссис Фьоренца вплыла в комнату в облаке дорогих духов и с улыбкой на губах, хотя было ясно видно, что ей не терпится покончить с неприятным делом и поскорее уйти.
— Господи, мистер Бреден, вы, кажется, сегодня не торопитесь.
— Миссис Фьоренца, — вмешалась Мередит, — вы постоянно доставляете нам массу неприятностей, поскольку упорно берете вещи с прилавков и уходите, не заплатив.
— Знаю, Мередит, знаю, иногда я поступаю нехорошо, но это еще не значит, что со мной можно разговаривать в подобном тоне.
— Миссис Фьоренца! — продолжала Мередит сквозь зубы, в свою очередь, раздраженная тем, что с ней обращались, как с дурно воспитанным ребенком. — Людей сажают в тюрьму на много лет за кражу вещей, гораздо менее ценных, чем эти. В приемной ждет женщина, укравшая теплые вещи для своего ребенка, и ей грозит заключение. Но вы… вы берете безделушки, в которых не нуждаетесь!
— Боже милостивый, Мередит! — с ужасом воскликнула миссис Фьоренца. — Не думаешь же ты, что я взяла эти серьги для себя? Не настолько я эгоистична! И тоже стараюсь делать людям добро!
Мередит, сбитая с толку, поколебалась:
— Вы хотите сказать, что жертвуете все, что крадете, на благотворительность?
Кукольное лицо мгновенно приняло возмущенное выражение, очевидно, миссис Фьоренца была шокирована.
— Иисусе! Да какой приличный фонд примет подобные серьги? Они просто невыносимы! Нет, конечно, нет, я взяла их для своей горничной! У нее ужасный вкус: эта чудовищная штучка ей понравилась бы. Хотя, думаю, ты должна передать тем, кто закупает товары для магазина, что подобные украшения отнюдь не служат укреплению репутации «Бенкрофт». Конечно, у Голдбладта подобные вещи допустимы, но здесь…
— Миссис Фьоренца, — перебила Мередит, игнорируя абсурдное направление, которое приняла беседа, — в прошлом месяце я предупреждала, что если вы опять попадетесь на воровстве, придется приказать швейцарам не пускать вас в магазин.
— Вы это серьезно?
— Вполне.
— И теперь мне не позволят войти в «Бенкрофт»?
— Совершенно верно.
— Да это неслыханно!
— Мне очень жаль.
— Посмотрим, что на это скажет мой муж! — пригрозила она, но в голосе звучали жалкие, испуганные нотки.
— Он услышит об этом, если вы предпочтете сами ему сказать, — ответила Мередит, ощутив, что старушка скорее встревожена, чем раздражена.
Эгнис гордо вскинула голову, но с губ сорвалось лишь неуверенное бормотание:
— Ноги моей не будет в этом магазине! Стану покупать только у «И. Мэгнина». Уж они-то не опустились бы до того, чтобы выставить эти гнусные серьги на прилавке!
Взяв со стола сумку, она пригладила седые волосы и шагнула к двери. Прислонившись к стене, Мередит молча пила кофе. На душе было так мерзко, словно она только сейчас ударила старую женщину по лицу. В конце концов муж всегда платил за украденные Эгнис вещи, так что магазин ничего не терял, конечно, в том случае, когда миссис Фьоренца ловили на месте преступления.
— Вы заметили, какой она выглядела жалкой и несчастной? — спросила она Марка после некоторого раздумья.
— Нет.
— Вообще-то это для ее же пользы, — продолжала Мередит, удивляясь странному выражению лица Марка. — Кто знает, может, наказав Эгнис, мы дали ей хороший урок, и теперь она поостережется воровать, верно?
Вреден медленно расплылся в улыбке, словно услыхав забавный анекдот, и, не отвечая, поднял трубку и
