– Ты у меня такая мужественная девочка. Ты всегда была такой. Спи крепко.
Что-то жесткое, колючее коснулось щеки Джулии, и она, невольно поморщившись, отвернулась. Тотчас же вслед за этим раздался знакомый, грубоватый смех Карла.
– Если твой любимый брат еще не успел побриться сегодня, это не повод от него так шарахаться… Я люблю тебя, сестренка.
Карла перебил насмешливый, но непривычно мягкий голос Теда:
– Ну вот! Карл обязательно должен потянуть одеяло на себя! Ведь это я – твой любимый брат. Мы с Кэтрин остаемся рядом с тобой. Если проснешься – только свистни, и мы примчимся к тебе сломя голову.
Тихий голос Сары был последним:
– Я тоже люблю тебя, Джулия. Пусть тебе приснятся хорошие сны.
Но вот родные голоса затихли, и Джулия погрузилась в глухую, беспросветную тьму, наполненную криками бегущих людей, глухими звуками ударов и ревом самолетов.
Кэтрин поставила на поднос тарелку с тостами, джем и стакан апельсинового сока и, услышав, как захлопнулась входная дверь, направилась в гостиную.
Тед, как и обещал, позвонил ей сегодня утром, сразу после того, как привез Джулию домой. Но к тому времени, как она добралась до дома подруги, там уже собралось все семейство Мэтисонов. А потому все, что она знала о происшедшем в Мехико, сводилось к версии, которую Тед изложил родителям. Но Кэтрин подозревала, что эта версия была сильно подредактирована.
Тед сидел на диване, уперевшись локтями в колени и обхватив руками голову. В этой позе ощущалось такое безысходное отчаяние, что Кэтрин сразу поняла – дело не только в усталости.
– Все было очень плохо, да? – спокойно спросила она.
– Плохо – не то слово, – ответил Тед, отнимая ладони от лица и поворачиваясь к жене, которая, поставив поднос на стол, села у противоположного конца стола. – Это был какой-то кошмар. Слава Богу, что Джулия с самого начала была на грани истерики, а потому не могла по достоинству оценить даже половины из происходящего вокруг. Кроме того. Пол делал все, чтобы держать ее подальше от основного представления. Но зато мне, – горько улыбнулся он, – достались места в партере. Кроме того, я не был на грани истерики. Господи, все произошло гораздо хуже, чем я мог себе вообразить даже в самом страшном сне…
Почувствовав, что Тед не знает, с чего лучше начать свой рассказ, Кэтрин решила ему немного помочь:
– Ты хочешь сказать, что Бенедикт был в ярости? Он что, пытался добраться до Джулии и ударить ее?
– Ударить ее? – горько переспросил Тед. – Как бы Мне хотелось, чтобы это было так. Тогда бы ей было гораздо легче пережить все случившееся.
– Я не понимаю.
Тяжело вздохнув, Тед откинулся на спинку дивана и мрачно рассмеялся:
– Нет, он не пытался ни добраться до нее, ни ударить. Как только он понял, что происходит, он застыл на месте, не порываясь никуда убежать. Он просто молча стоял и смотрел на Джулию, как бы предупреждая, чтобы она не пыталась ни подходить ближе, ни вмешиваться в происходящее. Он не сказал ни слова и даже глазом не моргнул, когда федералы защелкнули на нем наручники и начали обыскивать. Он вел себя настолько примерно, что не было ни малейшего повода прибегать к каким-либо методам «дополнительного убеждения». Но они тем не менее хорошо над ним поработали под предлогом обыска. Один заехал ему дубинкой по почкам, второй – по ногам, он не только не пытался сопротивляться, но даже не издал ни звука. Клянусь Богом, я никогда в жизни не видел, чтобы кто-нибудь так вел себя при аресте. Особенно при таком аресте. Создавалось впечатление, что ему абсолютно безразлично все на свете, кроме одного – желания, чтобы все прошло как можно тише и чтобы Джулия ни в коем случае не оказалась втянутой в это безобразие. Она же, несмотря на то, что не видела и десятой части из того, что они с ним делали, не переставая кричала, чтобы они не трогали его.
– Выпей немного сока, – сказала Кэтрин, протягивая ему стакан. – Я так понимаю, что это еще не конец.
Тед благодарно улыбнулся и, залпом выпив сок, покачал головой.
– Нет, – язвительно сказал он, нервно катая стакан между ладонями. – Это лишь самая хорошая часть.
– О Господи, – воскликнула Кэтрин, чувствуя, как ею постепенно овладевает леденящий ужас. – Тогда какова же плохая?
– Плохая началась пару минут спустя, когда они стали уводить Бенедикта. Хэдли, директор амариллской тюрьмы, который по совместительству также является садистом и редкостным сукиным сыном, поблагодарил и поздравил Джулию в присутствии Бенедикта. Ради этого он даже специально остановил федералов, которые вели его к выходу.
– Но я не понимаю, почему из-за этого ты назвал его садистом.
– Для того чтобы понять, надо было видеть гнусную ухмылку, с которой он это делал. Я уже не говорю о том, что он представил все таким образом, как будто Джулия с самого начала согласилась на весь этот план с единственной целью – заманить Бенедикта в ловушку и сдать его властям.
Кэтрин почувствовала, как у нее похолодели руки и кровь отхлынула от щек. Глядя на ее смертельно побледневшее лицо, Тед кивнул, как бы полностью соглашаясь с такой реакцией на свои слова.
– Представила себе картинку? А теперь представь себя на месте Бенедикта. Он был… Нет, я даже не могу описать выражение его лица. Он начал вырываться – уж не знаю, то ли хотел добраться до Джулии, то ли просто пытался убежать, но зато прекрасно знаю, что федералы тотчас же воспользовались поводом и стали избивать его прямо на глазах у Джулии. Тогда она окончательно потеряла контроль над собой и набросилась на Хэдли. После чего упала в обморок, слава Богу.
