лицо. Обыкновенный гражданин США. И как таковой уже успел получить повестку для дачи показаний. Похоже, будут стряпать против меня дело. Нарушение федеральных законов, связь с подозрительными иностранцами…— Интересно, кто же это? — поинтересовался я, еще не веря в то, о чем догадался.— Вполне хватит тебя и Стояна, — криво усмехнулся Джерри. — Теперь тебе ясно? — Ну и ну, — только и смог выговорить я.— А сегодня я получила уведомление от совета директоров концернов Хауза, — наконец тихо произнесла Конни. — Мне сообщили, что я больше не работаю там. Уволена за нарушение внутренней дисциплины и разглашение служебных дел концерна. И суд, надо полагать, будет на их стороне. Только вот откуда они все узнали, если Хауз, и Сандерс, и Джонсон мертвы? Может быть, просто догадались, что что-то не так?Но формально они правы, я ведь действительно выдала служебную тайну концерна. Пусть это даже была тайна подготовки государственного переворота… За попытку переворота их, конечно же, накажут: посадят нескольких незначительных участников, возьмут денежный штраф — и все. Благо Хауз мертв, и все можно преспокойненько валить на него.— Накажут… — ухмыльнулся Финчли. — Кого наказывать-то? И за что? Никаких документов о готовящемся заговоре нет. Хотя я точно знаю, что тогда, на Острове, в кабинете Хауза кое-что найти удалось. Да и здесь, при обыске в штаб-квартире концерна, какие-то документы обнаружили. Но все… бесследно исчезло. Ведь не один же Баудэн из ЦРУ был тогда на Острове во время высадки десанта. Это каждому понятно. Так что я уже ничему не удивляюсь.— Но ведь есть еще кассета, которую я передала Ганеву в Золотой бухте! — приподнялась на локтях Конни. — Из нее даже ребенку все ясно станет.— Не волнуйся, не станет, — вздохнул Джерри. — Кассета бесследно исчезла. И поймите вы, хоть и не знаем мы, что произошло тогда в Центральной, но ясно только одно — живых свидетелей не осталось. Костлер, Баудэн и Ганев, с одной стороны, и Хауз, Сандерс и Крафке — с другой, мертвы. Генерал Улеле только руководил операцией, но есть у меня сведения, что его тоже со дня на день могут отстранить. «Голубые каски»? Это же просто солдаты, исполнители. Такого веса, как все остальные, они не имеют. Так что можно считать, что, кроме нас с вами, свидетелей не осталось… Делайте из этого соответствующие выводы…— Я немедленно напишу обо всем этом в «Вестнике»! — взорвался я. — Мы не дадим этой банде так просто заткнуть нам рот.— Ты ничего не напишешь в «Вестнике», Сергей, — грустно улыбнулся Финчли. — В этом я теперь полностью уверен. ООН сильна, но наше правительство тоже… сильно. Да и друзей у него в ООН хватает. И руководство ООН не хочет слишком осложнять отношение с ним в столь критический момент. Ведь эпоха доверия еще только началась. Заговор подавлен, Хауза, слава богу, больше нет. Вопрос закрыт. Некоторые люди просто не хотят громкого скандала, Сережа.— Некоторые, да не все! — твердо возразил я.— Ваши представители молчать не будут, — согласился Джерри. — У них тоже есть достаточно сил и возможностей, чтобы сорвать заговор молчания, как был сорван заговор Хауза. Но таким людям, как Конни, я и мои друзья, это не поможет. Мы американские граждане, ООН нам не защита! Конечно, мы не сложим оружия, мы будем бороться, покуда хватит сил, но… Но кто знает, как долго сможем. И что успеем…— Что же, предположим, что я не смогу писать об всем этом в «Вестнике», — сказал я, чувствуя, как горло перехватывает никогда не знакомое раньше чувство яростного гнева. — Но мне и без «Вестника» найдется куда написать. Я — советский гражданин. Меня поймут и поддержат. Заговор Хауза — это урок для всех правительств и народов. Да и в ООН теперь спохватятся. Главное сейчас — вскрыть все скрытые пружины заговора Хауза, чтобы укрепить правоохранные органы ООН…Скоро я уеду в Союз, там, в полной безопасности, я напишу серию очерков… Не сомневайся, Джерри, нас поймут! Нас больше, и мы одолеем те силы, которые помогали Хаузу…Конни посмотрела на меня почерневшими глазами и сказала тихо:— Забери меня с тобой, Сережа. Забери, пожалуйста…
