Поэтому я ему спокойно ответил:
– Бель Хакум в разговоре со мной похвастал, что он является членом Большого Круга…
– Он врет… – перебил меня паренек.
– С чего ты это взял? – немедленно поинтересовался я.
– Первое, чему меня научил бель Васар, – это распознавать магов Лиги. Я могу отличить члена Большого Круга от простых жителей буквально с первого взгляда! – уверенно ответил он.
– Интересно… – протянул я. – Но об этом потом… Так вот, узнав от беля Хакума, что он член Лиги, я попросил его устроить мне встречу с ее президентом.
– С белем Оземом?… – переспросил Орзам.
– Именно с ним, – подтвердил я. – За это я пообещал ему маленький подарок. Только что он сообщил мне, что договорился о моем свидании с белем Оземом…
– Он врет, – повторил Орзам. – Он просто хочет получить обещанный подарок.
– Не думаю, – возразил я. – Если только ему удалось связаться с Саркандом…
– Это очень просто, – снова перебил меня Орзам, – достаточно подойти к любому из магов Лиги, живущему в городе, и он при наличии действительно серьезной причины немедленно свяжется с замком Лиги.
– Ну, тогда бель Хакум говорит правду…
– Не думаю, – возразил юноша. – У беля Хакума не может быть достаточных оснований для разговора с Лигой. Если только… – И он с тревогой посмотрел на меня, а потом на свою кормилицу. Я очень хорошо понял, какая мысль пришла ему в голову.
– Нет, молодой человек, – успокоил я его. – Я не для того спасал тебя, чтобы выдать нашему общему смертельному врагу. Бель Хакум действительно сообщил, что в его караване едет ученик беля Васара. Только при этом он имел в виду меня…
– Как – тебя?! – изумленно пролепетал парнишка, а его кормилица широко раскрыла свои темные, совсем по-молодому блеснувшие глаза.
– Я ему сказал, что хочу вступить в Лигу, но меня некому представить, поскольку мой учитель внезапно умер… Он, конечно, догадался, кто должен быть моим учителем. Сообщив об этом, наш благодетель, бель Хакум, убивает двух зайцев: получает подарок от меня и благодарность от беля Озема. Вот поэтому он так и поспешает.
Я немного помолчал, с удовольствием наблюдая, как на лице мальчишки изумление сначала сменяется облегчением, а потом все более нарастающей тревогой, а потом строго добавил:
– А тебя, молодой человек, я убедительно прошу забыть о том, что ты где-то и когда-то учился магии. Ты просто возвращаешься домой из не совсем удачного путешествия, предпринятого с целью повидать свет!… Ясно?!
Он кивнул, а потом торопливо возразил:
– Нет! Так нельзя!… Тебе ни в коем случае нельзя встречаться с Главным хранителем трона! Ты просто не представляешь, что тебя ожидает!… – В его голосе звучало отчаяние.
Меня тронула его тревога, но ответил я сдержанно, даже сурово:
– Мне очень нужно попасть во дворец Великого ханифа и встретиться с белем Оземом. И делаю я это совсем не ради удовольствия и не в целях мести. Хотя право на месть у меня имеется. И ты, мой друг, можешь мне очень помочь…
– Я готов… – сразу откликнулся Орзам.
– Господин, мальчик еще так слаб!… – одновременно с ним воскликнула Уртусан.
Я с улыбкой взглянул на обоих, а ответил пожилой встревоженной женщине:
– Во-первых, уважаемая, твой мальчик замечательно поправляется и вполне окреп, а во-вторых, я не потребую от него каких-то необычайных подвигов…
Затем я повернулся к Орзаму и объяснил:
– Я встречаюсь с белем Оземом завтра рано утром. Если сможешь, попробуй сегодня ночью пройтись по его снам. Неплохо было бы узнать, чем он живет и, кроме того, если удастся, поселить в его душе неуверенность… этакий иррациональный страх и необъяснимое сомнение. В общем, нарушить душевное равновесие. Как, сможешь, ученик?…
Орзам улыбнулся и ответил:
– Постараюсь…
– Ну вот и прекрасно, – улыбнулся я в ответ. – А сейчас отдыхай и набирайся сил. – Я еще раз провел ладонью по его лбу и полез обратно на передок повозки.
Наш уменьшившийся караван быстро продвигался вперед. Казалось, все караванщики поняли, что бель Хакум без сожаления бросит любого отставшего, лишь бы успеть дотемна в столицу. Правда, в такой близости от Сарканда напороться на разбойничью шайку было маловероятно, но тем не менее все старались удержаться в заданном темпе.
Вскоре вдали показался, быстро накатился и остался позади небольшой постоялый двор, где, по словам старого Ухтара, мы должны были ночевать. Пустынная степь, по которой двигался наш караван, как-то незаметно подстелила под колеса повозок и копыта верховых верблюдов сухую бурую пыль разбитой дороги. По ее краям стали возникать небольшие селения, состоявшие из довольно ветхих домишек. Вдалеке от дороги начали появляться рощицы и перелески.
Солнце склонилось уже довольно низко. Пыльная степная дорога превратилась в хорошо наезженный широкий тракт. Кроме нашего каравана, на ней появились и другие путешественники, в том числе много верховых на самых обычных лошадях. Очень часто по обочинам дороги попадались различного рода питейные и закусочные заведения. И все их опытный има Ухтар называл почему-то чайными. В порыве откровенности он поделился со мной своей мечтой – побывать в одной известной чайхане в Сарканде, где, по слухам, снова начал петь знаменитый поэт и музыкант Ширван.
Как только он назвал это имя, перед моими глазами снова встало пламя костра, над которым стояла Златка со сведенными за спиной руками, и юноша, падающий на мощеную площадь со стрелой в горле. А старик с восторгом рассказывал:
– Я слышал Ширвана только однажды, очень давно, когда он был совсем еще мальчишкой… Ты знаешь, Илия, Ширван не мог петь несколько последних лет, ему горло обожгли. И вот теперь он снова дает концерты. Говорят, какая-то девчонка с севера вылечила его горло. Просто невероятная история…
– Отчего же – невероятная, – через силу ответил я. – Именно так все и было… Только Ширван уже больше не выступает… И никогда не будет выступать. Замолк ваш «серебряный голос».
– Почему? – удивленно и недоверчиво спросил старик.
– Убили Ширвана…
– Кто?!
– Ханифские лучники. Девушку, которая его вылечила, по приказу беля Озема поставили на костер, а Ширван хотел ее освободить. Вот его и застрелили…
Има Ухтар повесил голову и замолчал. Он так больше ни слова и не сказал до самого въезда в город. Я не нарушал его молчания. Наконец, когда в вечерних сумерках показались городские ворота, я краем уха расслышал его тихий-тихий шепот, сложившийся в знакомое: «Мы спали и ели, мы ели и спали…»
Остановился караван на окраине города на маленьком постоялом дворе. Прежде чем мы успели слезть с повозки и размять затекшие от долгой и тряской дороги ноги, ко мне подскакал бель Хакум и предупредил:
